Ну, и что же теперь? На всю жизнь оставаться в мальчишках при Арне Краг-Андерсене? Нет, дудки. Пора становиться на собственные ножки. Надо заканчивать университет и идти на службу. В министерстве юстиции как-нибудь найдется местечко для Рикерта-младшего. Пусть поначалу это будет не слишком завидная должность, но голова у меря варит неплохо, и отцовское имя поможет в этом я имел преимущество перед Арне. Стало быть, надо прожить тут неделю, дождаться его приезда и выложить карты на стол. Скажу ему, что решил идти своей дорогой и имею намерение жениться на Монике. Пусть думает, что хочет, а я поеду и серьезно займусь собственными делами.
К вечеру пришел Йерн. Он был оживлен, глаза возбужденно блестели. Пожалуй, в таком прекрасном настроении я его еще не видел.
— Жаль, что они уехали, не попрощавшись со мной! — весело провозгласил он. — Я вчера повел себя очень глупо! Но сейчас у меня потрясающая новость, Пауль, дружище! Я женюсь!
— Что?!
— Женюсь! Как ты думаешь, кто меня ждет дома, в Осло?
— Право, не знаю, что думать!
— Лиззи! Я только что разговаривал с ней по телефону.
— Лиззи? Как это возможно?
— Ха! Я ее похитил! Не веришь? Ага! Нет-нет, дело обошлось без веревочной лестницы и тому подобного, все гораздо проще. Я вчера возвращался от вас и решил зайти к Лиззи. Эбба мне тут порассказала кое-чего, ну, сам знаешь… И встретил инспектора Серенсена. Он говорит: заходил к Пале, чтобы порасспросить о вещах с эстонского корабля, но его нет дома. А Лиззи собирает пожитки, потому что они уезжают, дескать, Пале желает ее подлечить в какой-то частной клинике. Я понял: сейчас или никогда. И ринулся напролом. Она меня увидела — и в слезы. Я схватил ее в охапку, и мы помчались на берег. Тобиасен дал мне моторку и денег — у меня же ничего с собой не было. Приехали в Лиллезунд, по дороге я сделал ей официальное предложение, и она согласна! Да, там сели в попутную машину и в Кристианзенде я посадил ее в вечерний поезд. Сказал, что приеду через пару дней, дал ключ от моей квартиры в Осло.
— С ума сойти! Хочешь выпить?
— Хочу! — сказал он и уселся в кресло.
— Да, — сказал я, усаживаясь перед ним с бокалом вина, — это прекрасно! Совсем как в кино — любовная история! Пью за вас!
Мы чокнулись, выпили. Немного успокоившись, я стал размышлять вслух:
— А тебя не смущает, что могут быть определенные неприятности? Ты уверен, в частности, что они не женаты?
— Уверен. Я сегодня решил взять подшивку «Публичных объявлений» и проверил: апрель, май, июнь, июль, август — ни слова. Но я так и думал, между нами говоря. Они не зарегистрированы, а уж в церковь, понятное дело, ему нельзя… Я никогда не простил бы себе, если бы не вмешался. Мне страшно представить, что она жила с этим чудовищем. Не день, не два… Ох, кошмар! Самое невероятное, что я сам описал подобный случай в «Оборотне». Я, наверное, предчувствовал.
Йерн оставался все тем же! Яне мог сдержать улыбку.
— Но теперь, в таком случае, тебе следует ожидать ответного удара? Он кивнул.
— Разумеется. Я подожду два-три дня. Я хочу посмотреть, что он предпримет. Вроде бы я хорошо подготовился, но это очень опасное существо, понимаешь? Я знаю, ему помогают очень могущественные силы. Но, к счастью, я тоже не безоружен. Я неплохо владею белой магией.
Восторженный влюбленный, писатель, заговорил сухим, деловитым тоном, словно лектор, читающий материал по теории атомной физики. Без сомнения, он относился к делу со всей серьезностью. Да я и сам терял всякую охоту шутить при воспоминании о Пале. Неприятное беспокойство охватывало меня даже при упоминании его имени.
Мы еще поболтали о том, о сем. Когда я упомянул, что намерен провести эту ночь в желтой комнате, Карстен посмотрел на меня озабоченно.
— Это крайне опасная затея. Подумай, Пауль, ты теперь тут один. Я тебе настоятельно советую этого не делать.
— Ну уж! Во-первых, я дал слово Арне. Во-вторых, играть — так играть. В-третьих, я не трусливее прочих.
— Не сомневаюсь. Только зачем тебе лишний риск? Давай я начерчу тебе на полу пентакль!
Я рассмеялся.
— Зачем? Дорум, скорее всего, тут больше не покажется. Роль привидения сыграна…
— Ты хочешь сказать, что поверил их идиотским объяснениям? — воскликнул Карстен, вне себя от возмущения.
— А ты что, отрицаешь, что Дорум…
— Ну при чем же тут Дорум?! Появление здесь этого бедняги — единственная случайность во всей истории. Это чистое совпадение! Роль привидения! Представь себе: на сцене разыгрывается серьезная драма, трагедия, и вдруг — накладка. Вылезает какой-то пьяный из публики, с галерки! Можно ли думать, что этот пьяный и есть главное действующее лицо?!
— А как же теория Танкреда и Эббы? Все факты…
— Какие факты! Господь с тобой… Их гипотеза безнадежно слаба, не выдерживает никакой критики! Они подогнали лишь несколько моментов, напридумали остальное, а на самое важное вовсе не обратили внимания. Какие-то банды, секретные перевозки, заговорщики! Золото! Где доказательства? Ни одного. И с другой стороны, смотри: первое — как они объясняют безумный испуг лошади? Что за странная тревога при виде Рейна? Кто такой Рейн? Серенсен, между прочим, о нем ничего не знает. В полицию он не являлся, никто по соседству о нем ничего не знает, даже его имени! Вопрос второй: почему такой же приступ ужасной тревоги лошадь испытывает при появлении Пале? Как объясняет это версия Танкреда? Вопрос третий: как они объясняют следы вокруг кровати, когда я там спал? Если приходил Дорум, почему он не наступил на пентакль? Там было темно, он не мог видеть, что начертано на полу, да и если бы видел! Ему-то зачем ходить кругами?
Через час Йерн отправился домой. Перед тем он предложил заночевать со мной вместе, например, в соседней с капитанской спальней комнате, чтобы я хотя бы не был один в доме. Но я уперся, как бык, а может, и как осел. Я не хотел демонстрировать собственную слабость и отвечал, что мне все равно придется прожить тут неделю и, стало быть, надо привыкнуть к дому и ночевать в гордом одиночестве. Напоследок, желая, по всей вероятности, меня подбодрить, он сказал, что если я вдруг замечу что-нибудь необычное, мне следует опрометью бежать к нему, потому что бывали такие случаи, когда люди умирали от страха, то есть от шока, вместо того, чтобы бежать и дать выход адреналину.
Закрывая за ним дверь, я подумал, что при всем моем хорошем к нему отношении Каспар Йерн не самая подходящая компания для человека в моем положении. А еще через несколько минут я пожалел, что отказался от его общества. Сама мысль о том, что я нахожусь в огромном доме совершенно один и вдали от людей, приводила меня в волнение. Все мы храбры и беспечны, пока светит солнышко, и очень уверены в себе. Но в ночной тьме… У Нильса Кьера я где-то читал про древних караибов, «чье легкомыслие не знало границ», что утром они продавали свои кровати, начисто забывая про ночь. И проводили весь день в веселье и беспечности. Но «когда начинали сгущаться сумерки и становилось темно, караибов охватывало отчаяние; смутные воспоминания просыпались в их глупых забывчивых головах и, стеная и плача, они шарили по углам в поисках своих постелей». Сидя в мрачной комнате перед лампой, я почувствовал себя древним караибом.
Может, лучше послушаться совета Йерна и не укладываться на ночлег в желтой комнате? Я вынужден был не без раздражения признать, что Карстену удалось запугать меня. Однако ведь это его профессия — вызывать у людей чувство ужаса. Ему, можно сказать, за это и деньги платят. Если он просто решил надо мной поэкспериментировать? Стыдно, Пауль, быть таким трусом. Надо переломить себя, доказать себе самому, что ты не трус, не слабак, и если уж что-то решил — надо сделать. Обыкновенный тест на силу воли и твердость характера.
Я встал и решил для начала немного прибраться в гостиной. Громко насвистывая «Марсельезу», я переставил светильник на каминную полку, вытряхнул пепельницу, смахнул метелкой пыль. Зажег парафиновую лампу. Решил что-нибудь почитать.
Нарочито громко свистя, я подошел к книжному шкафу. Вудхауз? Нет, нужно взять настоящую, серьезную книгу, способную помочь человеку в поисках и в стремлении преодолеть себя. Ибсен? «Пожар». Прекрасно.