— Ладно, пошли, — оборвал его Джим Кларк. — Нечего надрываться попусту.
— Послушайте, — доктор опять стоял у двери вплотную. — Когда-нибудь вам понадобится помощь. Заболеть может всякий, и вам понадобится помощь. Тогда-то вы не раздумывая…
— Пускай живут, как знают, — сказал Джим Кларк. — Пошли отсюда.
Они двинулись обратно вокруг дома — я услышала шаги; а вдруг обманывают, притворяются, будто уходят, а сами вернутся потихоньку и молча встанут у задней двери, подстерегая нас? Я представила, как Констанция молча жует булочку, а Джим Кларк молча прислушивается за дверью, и по моей спине пробежали мурашки: вдруг это безмолвие воцарилось навеки? Машина у парадных дверей заурчала и уехала, Констанция звякнула вилкой о край тарелки, я облегченно вздохнула и сказала:
— А где сейчас дядя Джулиан, как ты думаешь?
— Там же, — рассеянно отозвалась Констанция. — В городе. Маркиса, — она вдруг взглянула на меня.
— Что?
— Ты извини меня. Я вчера дурно поступила.
Я замерла и похолодела — я вспомнила.
— Я поступила очень, очень дурно. Никогда больше не буду напоминать тебе, отчего они умерли.
— Тогда и сейчас не напоминай. — Я не могла шевельнуться, не могла взять ее за руку.
— Я хотела, чтобы ты забыла. Никогда, никогда не собиралась напоминать тебе об этом. Прости, что так вышло.
— Я положила это в сахар.
— Я знаю. Я сразу поняла.
— Ты же не ешь сахар.
— Не ем.
— Вот я и положила это в сахар.
Констанция вздохнула:
— Маркиса, мы не будем больше говорить об этом. Никогда.
Меня забила дрожь, но Констанция ласково улыбнулась мне — и я очнулась.
— Я люблю тебя, Констанция.
— И я тебя люблю, Маркисонька.
Иона на полу и сидит, и спит — значит, и мы сможем. Вот Констанции надо бы подложить под одеяло листьев и мха, но пачкать пол больше нельзя. Свое одеяло я расстелила в углу возле табуретки — в самом родном месте, а Иона глядел на меня с табуретки. Констанция легла у плиты, ее лицо белело в темноте.
— Тебе удобно? — спросила я, и она рассмеялась:
— Я провела на этой кухне столько времени, а вот на полу лежать не пробовала. Уж так его мыла, так скребла — надеюсь, и пол мне добром отплатит.
— Завтра нарвем салата на огороде.
10
Жизнь наша потихоньку налаживалась и становилась все счастливей. Проснувшись поутру, я сразу отправлялась в прихожую и проверяла замок на парадных дверях. Мы старались переделать все дела в ранние утренние часы, когда вокруг никого не было. Поначалу-то мы позабыли, что ворота и калитка теперь нараспашку и тропинка снова станет торной, а у дома появятся дети; но однажды утром, подойдя к парадным дверям, я увидела детей через узкое боковое стекло: они играли на площадке перед домом. Возможно, родители послали их разведать дорогу, удостовериться, что и большим кораблям путь открыт; а может, детей так и тянет поиграть везде и всюду; впрочем, возле нашего дома они не очень-то веселились, даже говорили тише обычного. А вдруг они вовсе не играют, а притворяются — раз уж детям положено играть; на самом же деле это лазутчики, а никакие не дети, просто нарядились детьми, да и то кое-как? Я смотрела и находила в них все меньше и меньше детского: двигаются напряженно и на дом не глядят, ни один пока не взглянул, ни разу. Когда же они залезут на веранду и прижмутся к щелкам ставен? Подошла Констанция и заглянула через мое плечо.
— Дети чужаков, — сказала я ей. — У них нет лиц.
— Но есть глаза.
— Представь, что это птички. И нас они не видят. И никогда не увидят, хотя пока не догадываются об этом, и смириться с этим им будет непросто.
— Они теперь повадятся сюда ходить.
— Если бы только они. Но внутрь им не заглянуть. А мне давно пора завтракать.
По утрам на кухне было темно, но я отодвигала засов и впускала солнечный свет. Иона устраивался на ступеньке на солнцепеке, Констанция пела и готовила завтрак. После завтрака я подсаживалась к Ионе, а Констанция убирала кухню.
Загородить дом по бокам оказалось легче, чем я думала; Констанция вышла мне посветить, и я справилась за один вечер. Там, где деревья и кусты льнули к стенам и тропинка сужалась — такое место было по обе стороны дома, — я набросала ломаных досок и обломков мебели из кучи, собранной мистером Харлером на веранде. Конечно, такая преграда никого не удержит, даже дети запросто перелезут, но шум и грохот будет страшный, а мы как услышим, что падают доски, — быстро юркнем на кухню и задвинем засов. Несколько досок я обнаружила возле сарая и кое-как прибила их крест-накрест на кухонную дверь, закрыв стекло. Доски на завалах по бокам дома я сколачивать не стала — не хотела показывать всем свое неумение. Но надо, пожалуй, попробовать починить ступеньку.