«Найди её».
– Кого я должен найти? – парень запаниковал, он по-прежнему стоял возле дома и с опаской вглядывался в сумерки.
– НАЙДИ МОЮ СЕСТРУ!
Это был настоящий визг вкупе с охрипшим от плача горлом. Это вызывало странную реакцию сначала бросить телефон на землю, а потом облить кислотой.
– Хамада-сан, успокойся. Как я могу найти твою сестру, я ведь даже не знаю, как она выглядит! Она может быть где угодно!
– Пожалуйста… Хидео, ты сможешь… Найди её!
Её невменяемость уже начинала раздражать Хидео, он мысленно сравнил её стенания с реакцией Лили и понял, что вторая реагирует на проблемы в семье намного спокойнее. Хотя, даже её небольшая (а она действительно казалась небольшой по сравнению с Мичи) истерика немало ошеломила Хидео и даже испугала.
Женщины.
– Хамада-сан, пожалуйста, скажи, как она выглядит, – попросил он, пытаясь выглядеть спокойным.
– Ты должен знать! – вырвалось у неё.
– Но я не знаю!
– Через час она умрёт, Хидео! Иди в парк, в парк-парк-парк-парк!
Мацумура тронулся с места и побежал по косой дорожке прямо в парк, где совсем недавно гулял с Генджи.
– Я уже бегу! Где она?
В парке было пусто, все гуляющие уже разошлись. «Странно, – мелькнуло в голове Хидео, – сейчас ведь ещё не слишком поздно…»
Прямо напротив цветущей сакуры располагался ряд лавочек, уходящий вдаль. Если идти мимо них, можно наткнуться на детскую площадку с качелями и небольшой каруселью. Немного дальше было огромное колесо обозрения, на котором Хидео никогда не катался. Но, судя по рассказам его отца, душа в пятки уходит, когда ты поднимаешься вверх и останавливаешься на самой вершине, чтобы окинуть взглядом мир.
В трубке слышался плач и рваное дыхание. Хидео повторил свой вопрос.
– ВОЗЛЕ ЛАВОЧКИ! – завизжала вдруг Мичи, как от удара током. – ХИДЕО, БЫСТРЕЕ, ПОЖАЛУЙСТА!
Этот истерический вопль въедался в ухо и в подсознание Хидео острыми стрелами, ножами и вообще всем очень холодным. И протыкал перепонки.
Парень подбежал к первой попавшейся лавочке и никого не заметил.
– Её здесь нет!
Он хмуро окинул взглядом весь правый ряд и мысленно представил, сколько ему нужно будет пробежать.
– Нет! Она левее! Спаси ее! СПАСИ-СПАСИ-СПАСИ!
Хидео боролся с желанием разбить трубку о землю, и всё же он продолжал сжимать телефон в руках. Глазами рыскал по парку, где уже не было людей, лишь холодная земля и растущая зелень. Облупленная лавочка и вокруг сплошная грязь, сплошное месиво из микробов и червей.
Вдруг он заметил на земле лежащего ничком человека.
– О, нет! – воскликнул он, предвидя плохие последствия. – Я нашел её!
– П-почему ты говоришь «о, нет»?! – воскликнула она отчаянно.
– Она лежит лицом в грязи, Хамада! Вдруг она уже?..
Ответом ему был истошный вопль.
– Спаси-и-и-и ее! Вызови скорую!
– Сама вызови! Я окажу ей первую помощь.
Она повесила трубку, а Хидео наконец-то с наслаждением откинул телефон в сторону. Когда все это закончится, он обязательно его сожжёт.
– Девушка, в-вы в порядке? – спросил зачем-то он.
Но никто ему, естественно, не ответил.
Нет. Нет, только не это. Она не могла умереть.
Мацумура поискал какое-нибудь ранение и обнаружил проткнутый левый бок. Он кинул взгляд ниже и совсем некстати заметил нож. Такой блестящий.
К уликам прикасаться нельзя, к трупу (если это был уже он), соответственно, тоже. И всё-таки, Хидео просто не мог остаться в стороне.
[Это повлечёт за собой последствия].
Плевать.
[Тебя обвинят в убийстве и посадят].
Мацумура зажмурился до боли в глазах и судорожно выдохнул. Если что, Мичи может дать показания. Она… может… дать показания…
Перед глазами поплыло от вида крови, которая продолжала вытекать из грязного тела.
– Вот дерьмо, – выругался Хидео и попытался обезвредить рану.
Крови под неё натекло уже достаточно для того, чтобы потерять сознание и даже умереть.
Если говорить начистоту, Хидео не знал, как оказывать первую помощь. Вполне можно было бы попытаться остановить кровотечение, но, кажется, девушка потеряла её уже так много, что остановка ничем не поможет. А вдруг она ещё жива и только он может помочь ей продержаться до приезда скорой?
Он ещё раз мучительно выругался.
Следом последовало что-то само собой разумеющееся: он отключил разум, оставил сознание где-то там, в недрах своей головы, зато подсознание работало на всю катушку.
Он делал всё на автомате: снял с себя кофту, обхватил обездвиженное тело и затянул на поясе. Это было явно неправильно, но Хидео, подобно роботу, пытался сделать хоть что-то.
«Спаси её».
Спасти её, чтобы Мичи перестала уже кричать в его голове, чтобы мысли о его бездарности и ничтожестве оставили его в покое, чтобы он больше не метался от одной к другой, чтобы больше не было этой неопределённости, чтобы… чтобы…
Ему показалось, что он увидел красновато-синие незабудки на своих руках.
А дальше замигали огни, и туман сладким коконом окутал его.
День Ⅴ. Перелом
Хотя звук очень тихий, но мне он кажется невероятно громким, так что я машинально закрываю уши руками. Но от этого звук слышится только лучше. Аа, ну конечно же. Разумеется, звук, идущий изнутри меня, я слышу лучше, когда блокируются звуки извне. Стало быть, я даже уши закрыть не могу. Меня натирают, как на терке, и я никогда не смогу убежать от этого звука. И это больно. Вполне логично: когда тебя натирают на терке, это больно. Должно быть, так себя чувствуешь, когда сердце превращается в морского ежа. Непрерывная пульсирующая боль. Может, это чувство вины? А мне-то казалось, что это первое чувство, которое у меня исчезло. Должно быть, оно более живучее.
Эйдзи Микагэ «Пустая шкатулка и нулевая Мария»
1
Утром гудела голова. Гудела и воспроизводила последние минуты до отключки. Воспроизводила в более красочных деталях и в ярких красках.
Багряная кровь горела ядовито-красным. Её тело было не таким тёмным, как вчера. Оно было таким бледным, словно перед Хидео расположилась огромная личинка, такая белая и мёртвая.
Парень понял, что сегодня вряд ли удастся подняться с постели и пойти хоть куда-нибудь. Всё перед глазами мелькало и кружилось, стоило оторвать голову от подушки.
Мыслить разумно не получалось, потому что вчерашняя картина тошнотворным комком преграждала горло. Стоило лишь на секунду забыться, как Хидео поглощало отчаяние.
Полиция, как он помнил, опрашивала его вчера ночью, когда доктора привели его в чувство. Что он отвечал, он помнил слабо, куда делось тело, он не знал вовсе. Он догадывался, что Мичи тоже опросили, всё-таки, это она сделала звонок в скорую. И, должно быть, в полицию.
После многочисленных вопросов Хидео отпустили и он побрёл домой, благо, было недалеко.
А теперь он лежал в своей кровати и пытался представить, что всё это – сон.
Мама пару раз заходила с едой и каждый раз нежностью и беспокойством смотрела на своего сына. Говорила, какой он хороший, оказал первую помощь пострадавшей [которая умерла] и вызвал скорую [которую он не вызывал]. Его голубая кофта с пятном крови посередине еще долго будет напоминать всем этот бессмысленный подвиг.