И вот теперь, удручённый и помятый, он читал эти записки и проникался иллюзией умиротворения. Больше всего ему нравилась записка двести девяносто седьмая: «То, что кажется ночью лучше, чем днём». Читая её ещё раз, он ощущал странный внутренний восторг от того, как эта записка написана.
Когда камни начали биться о его стекла, Мацумура не сразу понял, что происходит, но увидев своего друга, всё как-то пришло в норму.
Механизм в его голове вновь заработал и парень, накидывая на не слишком широкие плечи темную куртку, поспешил выйти, оставив «Записки» на кровати. Пока он выходил, всё повторял про себя текст, будто молитву.
«Блестящий глянец тёмно-пурпурных шелков».
И сейчас он напряжённо смотрит в глаза своего друга.
– Что-то случилось? – хмуро проговорил он, пристально оглядывая лицо Генджи.
Тот как-то лукаво улыбнулся и пробормотал:
– Ты умер, вот что случилось.
– Как пафосно, – Хидео отвернул лицо и бросил взгляд на росшие неподалеку кусты. – Я не ощущаю себя мёртвым.
«Хлопок, собранный на поле».
– О, ты ощущаешь себя просто сломанным, верно? Ну что же, у меня для тебя плохая новость.
Хидео вновь посмотрел на друга.
– Ты сам себя загоняешь в могилу. Этот человек не твоя сестра или девушка, чтобы так о ней переживать.
– Я мог спасти её.
– Все могли. Даже тот, чёрт возьми, маньяк. У каждого шансы были равны, просто ты оказался в нужном месте в нужное время вместо кого-то другого, понимаешь? Судя по твоему отрешенному взгяду, ты не хочешь меня понимать.
Хидео знал, что этот акцент на фразе «ты оказался в нужном месте в нужное время вместо кого-то другого» был сделан не случайно.
Отведя взгляд, Хидео вновь представил лицо той девушки. Он не видел её лица, но видел в сумерках её тёмные волосы.
«Волосы дамы, красивыми волнами падающие на высокий лоб».
– Я понимаю. И я не виню себя. Больше нет, – сказал он, словно бы уговаривая себя.
– Тогда чего ты так загоняешься? Хочешь, чтобы весь мир узнал, в какой ты депрессии?
– Нет.
– Тогда, чёрт возьми, почему ты не можешь забыть об этом, друг?
Мацумура молча рассматривал свою обувь. Он надел первое, что попалось на глаза, и эти два куска массивной кожи вряд ли можно было назвать легкой весенней обувью.
«Звуки семиструнной цитры».
– Ты хотя бы раз видел прямо перед собой человека, истекающего кровью? – наконец медленно проговорил он, выделяя каждое слово. – Ты хоть раз прикасался к ещё тёплой плоти, которая медленно угасала в твоих руках, что бы ты ни делал?
– Ну… нет, но…
– Так не тебе судить меня и заставлять забыть об этом! Я вижу её труп каждый раз, как закрываю глаза. Это просто шок, я уверен в этом. Но понимаешь, каждый раз в голову против моей воли закрадываются мысли: «а что, если это из-за меня она погибла? Что, если я не смог её спасти?». И тогда у меня голова идёт кругом.
Тогда рушится его иллюзорная идиллия. Тогда всему приходит конец.
– Хидео, я понимаю, что тебе сложно принять такой исход событий, но посмотри на это с другой стороны: если ты не будешь разговаривать с людьми, то твои же мысли съедят тебя. Ты уже выглядишь неважно, но всё может стать ещё хуже, поэтому прошу тебя, не закрывайся от других.
– Я тебя понял, Иори Куро.
Генджи вздрогнул. Его глаза расширились, а зрачки, казалось, стали едва заметны; дыхание участилось и сейчас все выдавало в этом парне волнение и трепет.
– Что? – выдавил он.
– Оу, ты уже совсем забыл своё имя?
– Нет, Хидео… я не…
– Мне надоела эта бессмысленная кличка, Куро-сан.
– Т-ты что несешь…
Генджи [хотя скорее уже Иори] побледнел, как мертвец и попятился назад, пытаясь нащупать что-то в воздухе. Хидео смотрел на друга ясным взглядом. Он видел, как у его собеседника искривляется лицо и подумал о том, что вчера все эти изъяны его внешности были абсолютно не важны.
«Люди уродливой наружности, которые в темноте производят приятное впечатление».
– Попробуй забыть об этом псевдониме так же, как заставляешь меня забыть о трупе, – ехидно заметил парень, разворачиваясь.
И пошел домой. Зачем тратить время на пустые разговоры ни о чём?
– Хидео, вернись!
Но тот упрямо игнорировал своего друга и, подойдя к дому, коснулся ручки двери.
Потом едва слышный щелчок и Хидео ушёл.
Генджи ещё некоторое время напряжённо смотрел на эту дверь, а потом, чертыхаясь, ушёл.
Хидео же после такой «прогулки» явно стало легче. Мозг больше не был нагружен ненужными мыслями, самобичевание ушло, открыв проход новым, более адекватным мыслям.
Пожалуй, завтра все же стоит пойти в школу, чтобы выяснить подробности смерти и мнение окружающих. А ещё, Хидео просто обязан был объясниться перед Хамадой-сан и Рокэ-сан. Они за последние несколько часов как-то отошли на второй план.
Мацумура наконец-то хорошо поел и выдохнул спокойно. Мама посыпала в чай успокоительное. Даже сквозь малую долю сахара чувствовался горьковатый вкус мяты.
– Мама, я в порядке, не нужно было всего этого, – проговорил парень, отодвигая невкусный чай от себя.
– Но ты всё ещё очень расстроенный. Ты хочешь обсудить это со мной?
– Нет. Я всё уже обсудил.
– С кем же?
Мацумура немного помолчал, словно обдумывая – стоит ли говорить?
– С самим собой. Больше нет той преграды и отторжения, мам. Я в порядке, – медленно повторил он.
– Но не мог же ты так быстро отойти от шока, Хидео-кун.
Мама пыталась заглянуть Хидео в глаза и прочитать в них какие-нибудь мысли, но парень упорно не поднимал взгляда.
– Я ещё не до конца отошел. Но я чувствую себя уже намного лучше и уже завтра могу пойти в школу.
И тут Хидео поймал взглядом беспокойное лицо его мамы. Она напряженно смотрела на него, пытаясь хоть как-то улыбнуться, но, видимо, безрезультатно.
«Голос кукушки».
– Нет, не смотри на меня так.
– Как «так»?
– С жалостью, мам. Я уже много раз говорил, что со мной всё в порядке.
– Как знаешь, – она встала со своего места и ушла в свою комнату.
При этом, у самой двери притормозила, оглядела Хидео и вздохнув, вышла. Хидео остался сидеть. По его телу растеклось приятное умиротворение, возможно, настоящее, не было желания проверять и рассеивать это чувство.
«Шум водопада».
Он ещё раз взглянул на чай перед ним, и, не колебаясь, осушил чашку залпом.
3
Его слегка шатало, когда он неспешно прогуливался по улице и пинал под собой камни. Темнеть ещё не начало, но сумерки неумолимо надвигались, окутывая пеленой дымки город.
Его не напрягала эта темнота, хотя должна была, если вспомнить вчерашнее происшествие. Просто свежий воздух помогает проветрить мысли. Выдрать сорняки и бросить их на съедение мухам и птицам.
Уже сейчас люди спешили по своим домам, и Хидео со спокойным выражением лица наблюдал за этим многогранным движением. Его руки дрожали, поэтому он спрятал их в карманах лёгкой куртки.
Становилось холодно, и многие люди, которые уже приготовили лёгкую одежду для тёплых деньков, начинали ускоряться и едва заметно дёргались от каждого порыва ветра.
Когда парень проходил по главной улице города, его куртку и лицо окропили яркие блики неона – напротив вывеска того кафе, где они позавчера справляли вечеринку.
Тематическое кафе «Мизуми».
Хидео зашел в «Мизуми» и плавно опустился в кресло возле стены. Его взгляд блуждал по пустым столикам, за которые так никто и не сел.