Однажды они с собутыльником повздорили из-за рекламы здорового образа жизни, который тот видел по экрану телевидения.
— Не зли меня, Михалыч: кто не курит и не пьёт, тот — здоровеньким помрёт… — смачно выплёвывая слова, процедил Степан Петрович. — Книгу бы какую прочитал бы, чем в этот ящик зомбячиться.
Собутыльник поправил мятый головной убор, съехавший на затылок, и решил перевести конфликт в шутку. — А ты наше телевидение не трожь: по нему фильмы красивые про любовь передают. И что я такого сказал: на тебе сейчас любой нарколог заработать сможет.
Слесарь умерил злость и плюнул в сторону.
— Знаю я вашу любовь! Баба посмотрит, захомутает и на шею сядет. Мне сейчас больше для счастья ничего не надо.
Михалыч хитро сверкнул глазами и долил пенного в стакан.
— Вот и живи со своим счастьем. Только своё дно и знаешь.
Степан Петрович собрал силы в кулак и приподнялся над скамьёй.
— Зато живу в своё удовольствие!
Учитывая расклад сил, а также температуру воздуха и прочие обстоятельства, собутыльник решил прекратить спор. Получив от матушки-природы такого человека в напарники, Михалыч был готов экономить на пиве, лишь бы развести на пьяный глаз такого сурового пролетария. С тем фактом, что слесарь совершенно не был знаком с окружающим миром, а также достижениями науки и техники, пришлось смириться с самого начала их близкого и задушевного общения.
В тот тихий вечер Степан Петрович спал беспробудным сном, когда их неизменная скамейка на территории спального района вновь пришла вместе с объятиями Морфея. Вдали, внутри светло-розовой голубизны облаков над ветхими домишками рабочих кварталов тянулись вверх зеркальные небоскрёбы. Между их высотными шпилями летали реактивные истребители. Солнце готово было отразиться в каждом кусочке стекла новопостроенных кварталов бизнес-класса.
В этот момент электронный замок его комнаты сменил цвет с красного на зелёный и тревожно заголосил на весь коридор. Дверь внутри механического проёма распахнулась, и в кабинет влетел конвой санитаров, расталкивающих слесаря жилистыми руками. Сон сразу же слетел с его некогда блаженного лица, вернув болезненный дискомфорт в область внутренностей головы.
— Поднимайся, пойдёшь с нами! — тряся разбуженного за плечи проговорили конвойные, связывающие голосом руководства центра по громкоговорителю. — У нас летальный исход.
Громко взвыла сирена тревоги. Медицинский персонал сновал внутри центра, словно по старой моряцкой команде «свистать всех наверх». Степан Петрович спросонья не успел осознать степень драматичности происходящего, а потому позволил санитарам вести его под белы рученьки в укромное место. Когда конвой наконец проводил его до требуемого открытого кабинета, там его встретил готовый поседеть раньше срока Николай Алексеевич. За время нахождения слесаря внутри НЛЦВТ медицинский персонал успел собрать достаточно информации, чтобы понять круг его общения. Внутри кабинета на металлическом столе лежало чьё-то тело, накрытое простынёй. Осоловелый Яблоков буквально буравил глазами подопечного, пытаясь вызвать на словесную дуэль.
— Пока вы изволили почивать, у нас произошёл уход из жизни. — траурным голосом произнёс молодой специалист. — Кровоизлияние в мозг.
Слесарь округлил глаза и, потупив взгляд, уставился в безжизненный груз на столе.
— Как его, это… Приложило малость, наверное, да? — только и смог он из себя выдавить.
Николай Алексеевич почесал в затылке и подошёл к изголовью металлического стола, держась за крепкую ткань простыни.
— Здесь вам — не несчастный случай на производстве, уважаемый вы наш. — с этими словами Яблоков откинул покрывало с головы лежащего на столе, открывая похолодевшую голову. — Надеюсь, вы его узнаёте.
Глядя на лицо умершего, слесарь пытался подобрать отвисшую было от удивления челюсть.
— О, так это же тот юнец, как его… Точно, Женька! — заголосил Степан Петрович у самого края стола. — А что с ним, интересно, приключилось?
Перед ним, Яблоковым и частью активного медицинского персонала лежал накрытый простынёй тот самый Евгений, знакомый слесарю по прогулкам и общению через записки.