Лишь изредка сквозь прочную поверхность стен пациенты могли услышать тихое жужжание технических средств, похожих по звуку на бормашину дантистов. Хотя забота врачей о подопечных была настолько искренней, что страха не было и вопросов по поводу шума персоналу не поступало. Каждый день внутри учреждения был не похож на предыдущий.
Еда в просторной столовой была экологически чистая, компот из сухофруктов наливался в картонные стаканчики без добавления сахара. Однажды перед обедом Степан Петрович решил изучить редкие виды папоротников, о которых узнал при разгадывании кроссворда в старой газете.
Взяв с собой кривую палку, слесарь решил полюбоваться красотой белокаменных зданий на фоне зелёных насаждений природного заповедника. Когда ему удалось дойти до желанных папоротников, внимание Степана привлёк юноша лет двадцати с небольшим, прислонённый к лиственнице. Находясь в научно-лечебном центре, привыкаешь к разным проявлениям человеческой сущности. Грусть в том числе была не настолько частой и яркой эмоцией, скорее в гуляющем парне жила отрешённость. Степан Петрович участливо потыкал пальцем в плечо юноши.
— Оставьте меня. — последовал ответ. — Мне слишком печально жить на этом свете.
Слесарь снова присвистнул от неожиданности, ибо все его потребности, находясь на попечении медицинского персонала, закрывались с лихвой. — Ты что скуксился, парень?
Юноша отвернул свою голову от дерева и, посмотрев на Степана, явил миру свою яркую царапину поверх лба. Тот только и успел опереться на палку, чтобы не потерять равновесие от отстранения.
— Нехорошо себе вред причинять, малец. — только и успел произнести опешивший Иваненко. — За тобой вон, врачи следят, а ты себя уродуешь.
Парень мигнул помутневшим взглядом и глянул в сторону, куда-то сквозь слесаря, покамест тот находился рядом. — Я только вчера от врачей, мистер. — голос юноши прошибал январским морозом из-за своего равнодушного тона. — Я всё забыл…
Степан Петрович грустно покачал головой, ибо участливость и эмпатия в нём жили ещё со времён дворовых посиделок. Стоявший перед ним подопечный медицинского учреждения был слишком молод, чтобы познать истину жизненных трагедий, а потому вызывал в душе слесаря изрядную долю скепсиса. — Ну чего ты мог забыть в твои-то годы парень? — только и смог произнести слесарь. Юноша трагично закатил глаза и уткнулся исцарапанным лбом в лиственницу.
— Любовь свою забыл.
Та степень правоты грустного парня, какую только можно было отвергнуть лишь тому, кто в жизни не любил пронзила Степана Петровича насквозь. Ведь и у него в жизни были свои «шуры-муры» с девчонками, правда скорбеть об их уходе из его жизни Иваненко так и не научился.
Соевая лапша нежно разбавлялась кипятком из стального чайника. На жалованье врача сейчас не разгуляешься, а потому Николай Алексеевич привык считать деньги до единого гроша. В готовой еде из гипермаркетов не содержалось особо полезных веществ, но и голод подобные блюда укрощали как надо. Иногда Яблоков, сидя у себя в кабинете или на совещании с начальством, успевал перекусить именно этим кипячёным раствором, чтобы не упустить из виду ни одну рабочую обязанность. Чаще всего врач совершал обход и категорически отказывался принимать пищу в одно время с подопечными центра. В данный момент он находился в крытом отапливаемом помещении, неуклюже тыкая в корытце с соевой лапшой вилку из дешёвого углепластика. Рядом с ним в кабинете находился идейный вдохновитель всего научно-лечебного учреждения — профессор Кранов.
Уже убелённый сединами, многие волосы из которых стали белеть ещё в год эпидемии ковида, главврач откидывался спиной назад в механическом кожаном кресле и пытался разобраться в ворохе бумаг, до сей поры не доверяя электронике.
— Я прощаю вам ваш японизм, товарищ Яблоков. — строгим тоном взял бразды руководства в свои руки профессор. — Если вас не затруднит, объедините все данные по обследованию магнитно-резонансной топографией всех пациентов центра в один электронный отчёт.
Николай Алексеевич как раз проглотил ещё одну вилку лапши быстрого приготовления и взял бы под козырёк, если бы находился в вооружённых силах. Вот ведь удивительное дело: учреждение с его подопечными гордилось своими высокими технологиями, и в то же время не могло стабильно работать без бумажных носителей. Впрочем, профессор Кранов являлся человеком старорежимным, ещё старой закалки, а потому больше делегировал полномочия, чем стремился разобраться во всём самостоятельно. У Яблокова к тому имелись довольно тёплые чувства, ещё со времён обучения в аспирантуре, поскольку тогда ещё доктор наук руководил научной разработкой диссертационного исследования Николая Алексеевича.