— Вы хотели участия, так вот оно. Режьте, доктор: я ваш. — спокойно сказал парень, пытаясь всем телом отстраниться от десятка внимательных глаз, чьи взгляды через специальное зеркало следили за его разговором с врачом.
Николай Алексеевич рефлекторно подмигнул юноше правым глазом и снова вернулся к своей медицинской мантре. Вероятно, на земле есть заклинания почище клятвы Гиппократа. Быть профессионалом во всех отношениях — как раз из подобной категории.
— Напрасно хороните себя, голубчик. Чип может ещё прижиться. — заверил Яблоков, переходя к финальной части своей сократической беседы к пациентом. — Вы ещё не подарили нам самое главное: кристально чистые и непредвзятые научные данные. Так будьте героем.
Смотря в глаза врача, Евгений успел прочитать все возможные варианты развития событий. Если он подключит вживлённый в его голову имплант к компьютеру современной версии мощности и попытается управлять им при помощи мозговых импульсов, главная часть экспериментального исследования официально завершится. Вполне возможно, что его отпустят восвояси с небольшим довольствием и славой участника главного медицинского исследования текущих десяти лет. Ему вполне возможно будет легко вернуться к прежней работе или пойти на повышение. Да мало ли перспектив в его-то годы, должна быть полноценная жизнь… Синхронизация с компьютером — мероприятие сложное, даже для заокеанских диковинных девайсов, а потому завтра ему надо собраться с мыслями на финальной прогулке. Евгений согласно кивнул врачу, и, перекинувшись с ним ещё парой фраз, отправился под тем же конвоем в свою комнату А-102.
Гулять на территории природного заповедника разрешалось ежедневно перед обедом. Многие тропинки лесопарка оказались вытоптанными вдоль и поперёк из-за любознательности подопечных, кроме того за их примерным поведением следили камеры дистанционного наблюдения. Никому не пришло бы в голову обрезать кору дерева, ибо все колющие и режущие предметы изымались медбратьями на самом первом уровне доступа на территорию центра. Также подопечным было абсолютно невозможно осуществить какую-либо порчу имущества, поскольку за это штрафовали их родственников или ужесточали режим содержания.
Степан Петрович частенько присматривал за забытыми вещами, стремясь наладить контакты среди таких же иждивенцев, как он. В целом часть группы подопечных старалась не терять связи с большой землёй, расширяя кругозор чтением книг или разгадыванием ребусов. Приходить друг к другу в гости также было совершенно исключено, ровно как и иметь между людьми одного подчинённого статуса дружеские отношения.
Однако подобно пирату из классического литературного произведения, слесарь уже получил свою чёрную метку, а потому изо всех сил обдумывал грядущую ситуацию. Что же ждало его на прогулке? Подойдя к выходу из здания, он решил дождаться потенциального партнёра по общению здесь, чтобы потом не искать его на обширной территории.
Остановившись на лесной дороге у столба с мигающим маячком, указывающим путь в главный корпус научно-лечебного центра, Степан Петрович увидел, как сквозь механические дверные проёмы медицинский конвой выводит на свежий воздух юного парня с царапиной на лбу. Без сомнения, они уже виделись — узнать в нём юношу, грустящего о забытой любви было не трудно даже с такой памятью, как у слесаря.
— Стойте. — проговорил Евгений санитарам, видя на дороге ожидающего беседы Степана Петровича. — Я пока побуду здесь с полчаса, а вы пока погуляйте.
Медбратья сняли с запястья юноши электронный напульсник, меряющий пульс и проводящий лёгкие электрические разряды в случае публичной демонстрации им девиантного поведения и отправились внутрь здания выводить другого подопечного.
Евгений шумно выдохнул, провёл рукой по лбу, а затем сухо поприветствовал собеседника.
— Добрый день, если он и вправду добрый. Я рад, что вы получили мою записку.
Глаза слесаря округлились, словно могло сбыться самое грозное предзнаменование их встречи. Впрочем, с высоты прожитых лет он привык с напускным безразличием относиться к опасности.
— Здравствуй, как там тебя звать…
— Евгений. Имя своё, к счастью ещё не забыл.
Глядя на свежезашитый шрам вблизи надбровных дуг парня, Степан Петрович хмыкнул.
— Так вот, Евгеша. Я здесь уже вторую неделю торчу на казённых харчах. К чему такая конспирация? Нам же запрещается общаться вне зоны этой больницы или как её там.