Алексей спал в своей комнатушке, а у Глебовны в висках молоточки стучали и стучали… До утра не заспала Глебовна своих нелегких дум. Но утром, когда увидела Алексея, будто камень кто спихнул с сердца. Пока варила картошку и кипятила чай, парень побрился, умылся у колодца, вычистил сапоги и все время пел, насвистывал, по избе ходил гоголем, под тяжелой ногой его погибельно крякали половицы.
«Ах ты, — махнула Глебовна на все свои вчерашние мысли, — нешто такие, как Алешка, где пропадут. Эвон, молодец какой».
— Ты куда? — уже в воротах остановила Глебовна Алексея. — А завтракать?
— Потом, тетка Хлебовна. Первый раз иду на работу, а ты с завтраком.
— Сполошный, право слово…
Но парень широко шагал по берегу Кулима в сторону Дядлово. Солнце только что набирало силу. Над лесом заказника таяла дымка. В кустах у воды исходила белым светом робкая сумеречь. Река на самой стремнине серебрилась, а у берегов на плесах совсем застекленела. Обрыв мелового кряжа на той стороне мягко розовел под солнцем.
— Э-э-э?! — донесся из-за реки чей-то раздольный голос.
Алексей остановился, начал вглядываться в тот лесистый берег и увидел, что по крутому склону, придерживаясь руками за ветки и стволы деревьев, к воде спускался человек. Внизу, куда он торопился, под кустом была причалена лодка с высокой кормовой доской. И по лодке Алексей узнал, что кричал ему Сергей Лузанов.
— Чего тебе? — отозвался Мостовой.
— Подожди!
Но Алексей махнул рукой и пошел дальше. Не сделал он и десятка шагов, как над головой его грозно жикнула пчела. Он не обратил на это никакого внимания. Тут же, обдавая лицо его, гневно закружилась другая, третья, и через секунду вокруг уже гудом гудел весь воздух. Алексей кинулся бежать, отмахиваясь руками, однако вспомнил, что делать этого нельзя, замер. Но было уже поздно: пчелы жгли лицо, голову, шею. В один миг вся кожа у него вспыхнула острой, ядовитой болью, словно ее залили керосином и подожгли. Алексей натянул на голову пиджак, упал в траву бессознательно, боясь шевельнуться. Лежал он долго, пока не услышал хруст галечника под днищем лузановской лодки. Поднялся, откинул пиджак — откуда-то из-под ворота рубашки и из волос вылетели две пчелы, залились круто вверх, а у Алексея во рту загорчило вдруг, и, вспухая, жаркой болью наливались лицо и шея.
По широкой в этом месте отмели шел Сергей Лузанов. Шел неторопливо — он вообще не умел спешить, но легко. Сергей высок, собран, с длинным лицом и тяжелым подбородком, разрезанным надвое глубокой ямкой. Глаза у Сергея круглые и тоже спокойные. Смеется он редко и потому, увидев разукрашенного Алексея, совсем не улыбнулся.
— Нажгли? Сволочи. Меня на той стороне достали.
— А ты чего там?
— Батя, черт его побери, вилы сломал и вот поднял меня ни свет ни заря, выпроводил — поезжай, говорит, и без рогатины не вертайся. Обшарил я там все бугры — ничего не нашел. Нет подходящей. Я тебе что кричал: может, у Глебовны заготовка есть, а?
— Нашел тоже у кого искать. Корову ж она не держит и на покос не ездит. У ней не то что заготовку, самих-то вил не найдешь.
— Вот задачка. А ты куда?
— Пошел в правление. Представиться. Да сейчас придется повернуть оглобли. Куда в таком виде!
— Да, расписали они тебя. Это Настасья Корытова расшевелила, видно, раньше времени.
— Пойду домой, а то чувствую — глаза совсем заплывают.
Алексей пошел обратно к дому, а Сергей направился было к лодке, но передумал и пустился догонять Мостового.
— Алешка, Алеш, погодь чуточку. Вот задачка. Ты Клавку Дорогину… как она тебе?..
— Не присматривался.
— Ты послушай, Алеша. Мировая у нас с ней. Девка-то она какая — знал бы ты….
— Уедешь вот, так узнаю.
— У тебя до нее нос не дорос.
— Отцепись. Чего прилип, как собака к нищему?
— А Клавки тебе не видать.
Сергей остановился, недружелюбным взглядом проводил Алексея и стал спускаться к лодке.
Почти до самого дома Алексей никого не встретил. И слава богу, меньше пересудов. Однако у самых своих ворот столкнулся нос к носу с Карпом Павловичем Тяпочкиным. Колхозный бухгалтер торопился куда-то и, наспех кивнув агроному, прошел было мимо, но вдруг остановился и замер в изумлении, округлив острые глаза:
— Алексей Анисимович. Да что это с вами такое? Пчелы? Ну и ну. А я про что вчера говорил? Вот пчела, хоть она тварь и мелочная, но шибко почуткая до людей. Скажем, наш ты — проходи. А уж если гостенек какой — так и готов. Земелькой, выходит, травкой не пахнешь ты. Медные пятаки на опухоль-то прикладывайте. Медные, Алексей Анисимович…