Председатель колхоза «Яровой колос» Максим Сергеевич Трошин, увидев еще в дверях своего кабинета входившего предрика, встал навстречу. Сам росточку небольшого, но плечист, коренаст, тверд на ногах, смущенно заулыбался в усы-скобочку, поправил изувеченной кистью левой руки волосы, гладко зачесанные назад. Поздоровались.
— Вы когда к нам, Иван Иванович? Вот как, вчера еще. Милости просим. Раздевайтесь.
Верхорубову не хотелось раздеваться, но от сырого брезента плаща еще сильнее мерзла спина, потому снял его и повесил рядом с председательским заляпанным грязью дождевиком.
— Поговорить бы нам, товарищ Трошин.
— Сию минуту, Иван Иванович. Вот только бухгалтеру подпишу кое-что.
— А с нами когда?
К столу председателя напористо шагнул высокий парень в телогрейке и лыжных брюках. Парень был без фуражки, кудряв, с висков на щеки колечками скатывались пышные бачки. «Нездешний, — сразу определил Верхорубов. — Из шефов, видать».
Подписывая бухгалтерские бумаги тупым красным карандашом, председатель кивнул на юношу, а сказал Верхорубову:
— Шефы наши жалуются вот, плохо-де кормим, а без мяса дня не живут. Обсудим вашу жалобу, молодой человек.
— В который раз обещаете?
— Все-таки обещаю. — Трошин улыбнулся какой-то куцей, невеселой улыбкой, спрятанной в усах, повторил: — Обсудим, молодой человек.
— Э… э, — выхватывая изо рта самокрутку, всполошился бухгалтер Карп Павлович Тяпочкин. — Карандашом-то куда вы — это же чек.
Наедине их долго не оставляли: один за другим шли люди, и Трошин с каждым вступал в разговор. Это начинало сердить Верхорубова — он нервно играл пальцами по старому сукну на столе. Когда остались вдвоем, Верхорубов, перед тем как начать серьезный разговор, взялся протирать свои глаза душистым платочком. А Трошин схватил было телефонную трубку, хотел еще между делом позвонить в МТС, но гостю такое невнимание не понравилось. Повелительно одернул:
— Хватит, товарищ Трошин, говорильней заниматься.
— Слушаю вас, Иван Иваныч…
— Вчера состоялось заседание исполкома райсовета и отмечалось, что в районе с хлебозаготовками — из рук вон плохо. И особенно недопустимо отстаете вы, «Яровой колос». Вот перед нами, так сказать, вещественное доказательство: сводка из «Всходов коммуны». Всего тринадцать мест. Вы на девятом. Шестьдесят три процента. И это в такие дни, товарищ Трошин, когда целые республики рапортуют о выполнении своих обязательств. Не планов, а обязательств, обратите внимание. Так вот, мне поручено не уезжать из вашего колхоза, пока вы не завершите свой план по хлебу. Видите, до чего вы дожили, товарищ Трошин, без помощи председателя исполкома шагу не можете сделать.
— Спасибо за помощь, Иван Иванович.
— Благодарить рано, товарищ Трошин. — Верхорубов зябко, шурша сухой кожей, потер руки и спросил: — Где, по-вашему, товарищ Трошин, сейчас в хозяйстве самое узкое место?
— Наверху, Иван Иванович.
— Где наверху? — не понял Верхорубов. — А-а-а. Ну, знаете, товарищ Трошин, такие шуточки совсем не к месту. Погода погодой. У нас, к сожалению, пока еще нет мастерских по ремонту погоды. Так что давайте дожди и все такое оставим в покое. Почему хлеб прекратили сдавать, я спрашиваю?
— Готового нету.
— Есть.
— Нету, Иван Иванович.
— А народ говорит — есть.
— На корню есть.
Верхорубов встал, прошелся по большому неуютному кабинету. Через одинарные рамы в окнах продувал холодный, промозглый ветер, и Верхорубов, ежась плечами, продолжал потирать руки.
— Народ, товарищ Трошин, рассказывает, что вы с агрономом — не помню его фамилию — под видом семян утаиваете две тысячи центнеров зерна.
— Разве такую махину можно утаить, Иван Иванович? Это на самом деле семенное зерно. У нас на это решение правления есть.
— Как председатель исполкома райсовета я отменяю это решение. Хлеб вы немедленно сдадите государству. У нас в районе имеется семеноводческое хозяйство — от него и получите семена. И нечего здесь, товарищ Трошин, заниматься кустарной самодеятельностью. Распоряжайтесь.
— Без правления, Иван Иванович, не могу распорядиться.
— Собирайте правление.
— Только вечером. Сейчас не соберешь. Люди по работам.
Верхорубов круто повернулся на каблуках, подошел вплотную к столу председателя.
— Народ давно поговаривает, что вы, товарищ Трошин, безвольный человек. Я, признаться, не верил. А сейчас, представьте, верю. Вы хоть знаете, что такое председатель, а? Председатель — это тот, кто вперед всех садится. Председатель сел — все сели. Председатель встал — все встали. — Верхорубов вдруг высоко поднял свой голос и взмахнул сухим кулаком: — Председатель слово сказал — все его повторили. Пред-се-да-тель. Слово-то! Но об этом — еще будет время. Распорядитесь, по крайней мере, чтобы в восемь вечера собралось правление.