— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, придвигая кресло к кровати.
— Хорошо, — ответила она, разглядывая голубое покрывало.
— Ты ела?
— Да.
— В чем дело, Виктория? Ты не относишься к женщинам, которые дают односложные ответы.
— Все в порядке. — Она перевела взгляд с покрывала на камин. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты сделал для меня в последние дни.
— Тогда почему ты смотришь куда угодно, только не на меня?
— Сомертон, пожалуйста, мне и без твоих замечаний достаточно тяжело.
Он скрестил руки на груди. За всем этим крылось нечто большее, чем подозрение, что леди Уайтли влюблена в него.
— Очень хорошо, продолжай. Она прикрыла глаза:
— Ты находишься здесь слишком долго. Люди начнут судачить. Думаю, тебе лучше сегодня же вернуться к себе домой.
— Неужели? Иными словами, ты хочешь, чтобы я ушел и больше не возвращался?
— Да.
Как можно быть таким глупцом? Ведь он до сих пор не извинился за скандал по поводу Бронуин.
— Ты не можешь забыть, как я разозлился на тебя из-за Бронуин? Я могу объяснить.
— В этом нет нужды. Я понимаю. Должно быть, ужасно тяжело вдруг обнаружить, что у тебя есть дочь. Если бы я знала, что ты ее отец, то обязательно сказала бы тебе.
— Даже если бы леди Уайтли попросила тебя молчать? Даже если бы ты все потеряла из-за того, что я узнаю правду? — Его вопросы не имели ничего общего с действительностью, но он хотел услышать ответ Виктории.
— Да. Думаю, для ребенка гораздо лучше, если о нем заботится хотя бы один из родителей, а не чужие люди.
Энтони склонил голову набок:
— Согласен. Но в таком случае, почему ты не настояла на том, чтобы леди Уайтли сама растила свою дочь?
Она сделала большие глаза:
— Ну, это же совершенно другое дело.
— Как так?
— Леди Уайтли не могла растить дочь в борделе. Бронуин должна была воспитываться здесь.
— А ты когда-нибудь спрашивала у леди Уайтли, кто отец девочки?
— Нет, — ответила Виктория и, наконец, посмотрела на него: — Я предполагала, что это один из ее клиентов, и она даже не знает точно, какой именно.
— Хм… — Энтони улыбнулся. — Вполне разумное рассуждение. Итак, теперь, когда ты убедилась в том, что Бронуин моя дочь, я могу забрать ее в свой дом?
Виктория пыталась не расплакаться, но одна слеза все же скатилась по ее щеке.
— Да. Думаю, это будет правильно.
— Ясно. — Энтони встал и подошел к кровати. — А если я скажу тебе, что ее отец вовсе не я?
— Мы оба знаем, что ты. Поэтому ты так рассердился на меня. Ты подумал, что я скрыла это от тебя.
— Верно. По внешности и по возрасту Бронуин вполне может быть моей дочерью. Учитывая, что я познакомился, с леди Уайтли в тот вечер, когда… пообщался с тобой у церкви, а потом не виделся с ней целый год, я заключил, что Бронуин — наша с тобой дочь.
— Но это неправда! — воскликнула Виктория. — Ты был близок с леди Уайтли, по крайней мере, за два месяца до того, как мы встретились. Бронуин родилась через семь месяцев после нашего первого раза.
— Да, после твоего первого раза. — Он наклонился к ней: — И моего тоже.
Ее дыхание стало частым и прерывистым.
— Ты лжешь.
— Нет. Ты была моей первой женщиной. И единственной, с кем я хотел быть в тот вечер.
— Тогда как…
Он оборвал ее нежным поцелуем. Боже, до чего он соскучился по ее поцелуям!
— Бронуин — моя сестра.
Глава 29
— Бронуин — кто? — переспросила Виктория, задыхаясь от его поцелуя.
— Моя сестра.
Виктория озадаченно сдвинула брови. Вероятно, драматические события последних дней не остались без последствий, и она слегка повредилась в уме. Потому как если Бронуин его сестра, то либо его отец был близок с леди Уайтли, либо…
— О Боже! — произнесла она, вглядываясь в Сомертона. У него и у леди Уайтли совершенно одинаковая улыбка. Он рассказывал, как встретился со своей «умершей» матерью в тот вечер десять лет назад. А Энкрофт упоминал о том, что они посетили заведение леди Уайтли. — Она твоя мать?
Он встал и тщательно закрыл дверь, явно желая, чтобы беседа носила приватный характер.
— Да.
Сердце Виктории сжалось от сострадания. Она моментально поняла, почему он не уважал женщин, не доверял им. И чем объясняется его поведение в тот раз, когда они встретились на ступенях церкви.
— Как ты узнал, что она жива? Ты говорил, это случилось тем вечером, десять лет назад?
Сомертон сел рядом и взял ее за руку.
— Николас и лорд Кесгрейв решили отпраздновать мое восемнадцатилетие в игорном доме. Затем они рассудили, что пора приобщить меня к плотским утехам, и привели в бордель. Когда в комнату вошла леди Уайтли, последовала немая сцена.