Но если продолжит общаться с остальными, непременно рано или поздно оскандалится.
Выбивается из ряда? Энтони усмехнулся про себя. Виктория — карманница, только что совершившая вояж в качестве его любовницы, — смело могла бы претендовать на президентство в этом клубе.
— Ну, вернемся к тебе. Кто та прекрасная дама, в честь которой ты решил напиться в пять часов пополудни? — поинтересовался Селби, подкрепив силы изрядной порцией виски.
— Ни одна дама никогда не удостоится от меня подобной чести. — Энтони со стуком опустил бокал на стол.
— Два года назад я сказал бы то же самое. И уж никак не поверил бы, что Эвис Копли окажется той женщиной, которая положит меня на обе лопатки. — Селби пожал плечами и снова рассмеялся: — Чертовски приятное положение, между прочим!
Энтони так сжал в руке бокал, что едва не раздавил.
— Скажи, Сомертон, а не прибегал ли ты к услугам мисс Рейнард?
— Тысяча чертей! — пробормотал Энтони, поднимаясь с кресла. Так вот почему она столько времени не сообщала ему имя Виктории. Софи вечно повторяет, что главное — выбрать подходящий момент, иначе ничего не получится. — Я ее убью.
Селби расхохотался:
— Вот оно как! Значит, я не ошибся насчет тебя и мисс Рейнард.
— Селби, какого дьявола ты имеешь в виду?
— Тебя и мисс Рейнард. Я давно заметил, как вы поглядываете друг на друга. И подозрительно часто куда-то исчезаете, причем одновременно.
— Отправляйся ко всем чертям, Селби.
Энтони вихрем вылетел из клуба, вскочил в карету и устремился к своей единокровной сестрице.
Он барабанил в дверь, пока на пороге не появился дворецкий.
— Добрый вечер, лорд Сомертон.
Энтони ворвался в холл:
— Где она?
— Ее нет дома, милорд.
Проклятие! Ведь Селби говорил, что сейчас дамы в гостях у леди Блэкберн.
— Я подожду.
Он решительно направился в небольшой кабинет, где сестра принимала посетителей. Следом за ним вошел лакей, чтобы разжечь огонь в камине.
— Принесите виски и бокал, — распорядился Энтони. С каждой секундой его гнев нарастал. С одной стороны, Селби нес несусветную чушь. Но с другой — в его словах что-то было. Может быть, все это и правда дело рук Софи?
Проведя целый час наедине с бокалом, Энтони услышал, как открылась входная дверь. Потом из холла донеслись тихие голоса и, наконец, звук приближающихся шагов.
Скрестив руки на груди, Энтони ждал, когда Софи войдет в кабинет.
— Говорят, кто-то жаждет составить мне компанию в столь поздний час? — Она уселась на диван. — Что тебе нужно, Энтони?
— Ты специально нас свела? Она саркастически улыбнулась:
— Я не занимаюсь сводничеством. Я просто знаю, созданы люди друг для друга или нет.
От ее уклончивого ответа он рассвирепел еще больше и заорал:
— Это твоих рук дело?
В кабинет вбежал перепуганный лакей:
— Вам нужна помощь, мэм?
— Все хорошо, Уиллз. Я отлично справлюсь с лордом Сомертоном. Выйди и плотно закрой за собой дверь.
— Да, мэм, — кивнул лакей.
— Энтони, если ты влюбился, значит, сам создал ситуацию, которая не могла завершиться ничем иным. Кроме того, насколько я помню, ты утверждал, что у меня нет никаких особых способностей и все это чепуха.
Энтони сжал кулаки. Нечего припоминать ему слова, которые он произнес в порыве раздражения, когда она приставала к нему, подбирая пару для леди Элизабет.
Иногда он готов был возненавидеть Софи. И даже обвинить в том, что из-за нее расстались его отец и мать. Хотя, разумеется, в этом виноваты только они сами и никто другой.
Он посмотрел в ее печальные серые глаза:
— Мы с ней никогда не будем вместе. И оба понимаем это. У нас разное происхождение.
— Это не препятствие, если ты любишь ее по-настоящему. — Софи смахнула со щеки слезу. — Посмотри на Элизабет.
Он покачал головой:
— Нет. Старый герцог формально признавал Элизабет своей дочерью. Во всяком случае, ни разу публично не отрекся от своего отцовства. Раз так, в глазах общества она оставалась дочерью герцога. У нас с Викторией совершенно другая ситуация. И ты не можешь этого не понимать.
— Ты нужен ей, Энтони. — Софи помолчала. — И она нужна тебе.
— Есть еще Дженна. Я не стану разрушать ее будущее. Она имеет право на достойное замужество. Хватит того, что она выросла без матери. — Он встал, с твердым намерением немедленно уйти, но последние слова Софи прочно засели у него в голове. — Я не принесу Виктории ничего, кроме страданий.