— Не соизволит ли кто-нибудь из вас объяснить мне, что происходит? — спросила она.
Ханна посмотрела на нее:
— Мы поговорим об этом позже.
— Когда?
— Когда надо. И где надо, — гаркнул Харди. Ханна повернулась к нему:
— Не орите на нее. Во всем виноваты именно вы, безвольный болван. Если бы вы думали о деле, а не о ней, у нас было бы куда меньше проблем.
— Тут уж ничего не поделаешь, — хрипло отозвался Харди. — Любому известно, как мне нравятся маленькие блондинки. А у нее еще глаза голубые. Я и сейчас едва сдерживаюсь, меня рядом с ней прямо распирает от возбуждения.
— Вы совершеннейшая свинья, — поморщилась Ханна. — И опять думаете вот этим местом, — она брезгливо указала на его вздыбившиеся брюки, — а не головой.
Виктория больше не задавала вопросов и, отвернувшись к окошку, пыталась хоть что-нибудь разглядеть сквозь узкую щель в шторке. Смутные очертания домов указывали на то, что там, снаружи, по-прежнему Лондон.
Когда экипаж, совершив бесчисленное количество поворотов, наконец, остановился, Харди обратился к Виктории:
— Сейчас ты выйдешь и поднимешься по ступеням, как истинная леди. Понятно, что ты таковой не являешься, но еще разок притвориться сможешь, не так ли? А если откроешь рот на улице или в доме, я пристрелю тебя.
— Где мы? — спросила Виктория, увидев перед собой большой особняк.
Ханна улыбнулась:
— Стоит ли интересоваться подобными пустяками?
— Почему нет?
— Тебе лучше побеспокоиться о том, что мы намерены с тобой сделать, — глумливо заметил Харди.
Виктория проглотила подступивший к горлу страх. Она найдет выход, должна найти. Иначе — смерть.
Дверь распахнулась, они вошли в роскошный холл.
— Добрый день, леди Фарли, мистер Харди и… — Дворецкий выжидательно посмотрел на Викторию.
— Новенькая для его светлости.
Его светлость? О каком герцоге идет речь? Дворецкий поджал губы и кивнул:
— Хорошо. Отведите ее наверх. Вы знаете куда.
Под конвоем Харди и Ханны она поднялась по лестнице и оказалась в комнате, посреди которой стояла большая кровать, а сбоку — длинный стол.
— Для начала свяжите ее, — приказала Ханна. Харди вырвал у Виктории ридикюль и швырнул его на кровать. Затем подтолкнул Викторию к одному из столбов, поддерживающих полог, завел ей руки за спину и крепко связал. Она попыталась немного ослабить путы, но веревка только крепче впилась в запястье.
— Зря стараешься, — рассмеялась Ханна. — Харди умеет вязать узлы.
— Ханна, что все это значит? — спросила Виктория. — Могу я, наконец, узнать, где нахожусь и почему?
— Все ты прекрасно понимаешь! — Ханна размахнулась и ударила ее по лицу.
Виктория вздрогнула от боли и унижения.
— Вы ошибаетесь!
Ханна обдала ее жарким дыханием.
— Где письмо, которое ты украла у мистера Харди?
— Я ничего у него не брала.
— Еще как брала, — фыркнул Харди. — Только в первый раз вышла неувязочка и ты разжилась всего-навсего моим письмом к матери. — Он выдержал паузу и, насладившись произведенным эффектом, продолжил: — Тебе не удалось одурачить меня. Я обыскал кабинет до того, как ты вернулась и положила письмо рядом с креслом.
— Ничего подобного я не делала, — запротестовала она.
— Ты принимаешь нас за идиотов? — с издевкой поинтересовалась Ханна. — Где письмо? — У меня нет никакого письма. Ханна презрительно расхохоталась:
— Ну, разумеется. Я хочу знать, кому ты его отдала: Сомертону или Энкрофту.
Виктория оцепенела. Если она ответит, они наверняка убьют Сомертона, а если промолчит, то погибнет сама.
— Ни тому, ни другому, — всхлипнула она, лихорадочно придумывая, кого еще могла бы заинтересовать корреспонденция Харди. — Я отдала письмо вашему мужу, леди Фарли. Его беспокоило то, что вы уединяетесь с Харди.
— Лжешь. — Ханна снова ударила ее. — Фарли ничего не знает. Ну что ж, подождем Молдона. Он быстро заставит тебя говорить.
— Герцога Молдона? — прошептала Виктория. В борделе о нем рассказывали ужасные вещи.
Харди приблизился к Ханне:
— Можно мне взять ее прямо сейчас? Один разочек, в задницу? Клянусь, герцог ничего не заметит.
Ханна влепила ему звонкую пощечину:
— Никто не притронется к ней без позволения его светлости.
Виктория похолодела от страха. Они будут насиловать ее, чтобы выпытать необходимые сведения. И не остановятся, даже если она назовет имя Сомертона. Впервые надежда на спасение покинула ее, уступив место безысходности.