Усаживаясь на предупредительно придвинутый Винсенте стул и с интересом оглядываясь по сторонам, Жермена подумала, что роскошная столовая производит весьма странное впечатление. За ее широкой стеклянной стеной находился большой внутренний дворик – патио. Его заливал призрачный свет мощных фонарей, делавший окружающую темноту еще более непроницаемой. Днем там, по-видимому, было довольно мило, но сейчас Жермена могла различить лишь плетеную мебель и несколько кактусов в кадках.
В столовой же стоял огромный стол из черного мрамора в окружении одиннадцати стульев. Возле одной из стен возвышалась огромная, метра три в высоту, современная скульптура. Две другие стены украшали картины в стиле Сальвадора Дали, очевидно, подлинники.
Над головой висели необычной формы лампы из темного отекла, которые освещали скорее потолок, нежели помещение. Стол же и блюда на нем были в более выигрышном положении, – благодаря какому-то хитроумному сооружению из проволоки и нержавеющей стали на нем горели двенадцать свечей из черного воска.
В этой театральной декорации сумрачно выглядели и сами обитатели замка. Первой с Жерменой заговорила сидящая во главе стола хозяйка:
– А мы уже решили, что вы уехали. – Жермена вздрогнула – эту фразу сеньора Ромеро произнесла на чистом французском языке. – Вы говорите по-французски…
Она бросила беглый взгляд в сторону Винсенте, который тут же сделал безразличное лицо. «Я буду выполнять обязанности переводчика», вспомнила Жермена. Лжец! Она едва не выпалила это слово вслух, но удержалась – сейчас не время.
– Кстати, разрешите вам представить, – хозяйка указала на невысокого полного мужчину, сидящего по левую руку от нее, – сеньор Диего Перейра, отец Винсенте. – Она улыбнулась своими бледными бескровными губами. – Ну, а с Соледад вы уже, кажется, знакомы.
Она перевела свой тусклый, ничего не выражающий взгляд на дочь.
Жермена явственно ощутила, как вздрогнула лежавшая на спинке стула рука Винсенте. Впрочем, он тут же придвинул к себе соседний и с деланной непринужденностью опустился на сиденье.
– Не ждал, что ты появишься так скоро, отец. – Он говорил так, словно между ними существовало что-то такое, о чем не должны были знать окружающие.
– Винсенте, милый, давай перейдем на французский, – предложила сеньора Ромеро. – Хотя бы ради нашей гостьи.
Все уселись за стол. Блюда были превосходно приготовлены, но сознание того, что присутствующие считают ее содержанкой покойного мужа хозяйки, при этом восхищаясь своей терпимостью, отбило у Жермены всякий аппетит. К тому же она боялась выдать свое знание испанского.
Бомба взорвалась после десерта – довольно аппетитной смеси из орехов, клубники, сливок и разных сортов мороженого.
– Ну а теперь, Жермена, – сладким голосом сказала хозяйка, откладывая в сторону ложечку, – давайте наконец познакомимся. Кто же вы на самом деле? Только не говорите, что вы – любовница моего покойного супруга. Я не настолько глупа, чтобы поверить в подобную чушь.
Девушка вздрогнула, но тут же подняла голову и мужественно встретила бесстрастный взгляд сеньоры Ромеро. Значит, они все знают? Но – откуда?
– Ради бога, дорогая. – Перейра-старший болезненно поморщился. – Нет никакой нужды вводить в смущение госпожу Руо. Обстоятельства дела нам всем хорошо известны. – Он послал девушке лучезарную улыбку, но в его глазах светилась неприкрытая издевка.
Хозяйка метнула в сторону Винсенте раздраженный взгляд и перешла на испанский:
– Что ж, Винсенте… Если бы ты меньше предавался размышлениям о былом величии Испании и больше занимался изучением жизни и людей, то этой смазливой крошке не удалось бы так легко тебя одурачить. И ты, Соледад, ничуть не лучше! Эта девочка обвела вокруг пальца вас обоих. Любовница моего покойного мужа, слава богу, была моей ровесницей. – И, повернувшись, она положила ладонь на руку Перейры-старшего. – Я тебя предупреждала, Диего! Тебе следовало самому поехать во Францию, а не посылать туда Винсенте.
Тот мрачно воззрился на сына.
– Ты, разумеется, удостоверил личность этой женщины, не так ли?
Тот замялся, и в разговор вступила Соледад.
– Да она это, она!
Тут же последовал оживленный обмен мнениями с активным использованием местных идиом. Жермене было бы, пожалуй, даже забавно слушать это с точки зрения практики в разговорном испанском, но речь-то шла о ней самой. Соледад и Винсенте, впрочем, досталось даже больше. Наконец наступила тишина, и на нее уставились четыре пары глаз.
Смотрели по-разному. Соледад – изумленно. Ее мать – торжествующе. Взгляд старшего Перейры был спокойным и изучающим. Глядя на него, Жермена удивленно отметила, как они не похожи с сыном. Винсенте был высоким, стройным и мускулистым, рост же Диего едва ли достигал метра шестидесяти пяти. У него было круглое лицо, большой нос, маленькие глаза и явный избыток веса. Возможно, сын пошел в мать, предположила она, возвращаясь взглядом к Перейре-младшему.
– Вам задан вопрос, госпожа Руо, – процедил тот сквозь зубы, глядя на нее пылающими от бешенства глазами. – Будьте любезны на него ответить.
– Какой вопрос вы имеете в виду? – довольно глупо спросила Жермена, пытаясь выиграть время. – Вы говорили все одновременно и по-испански. – Она пожала плечами. – Я не поняла ни слова.
– Вопрос звучит так: кто вы на самом деле, Жермена Руо?
Отодвинув стул, она медленно поднялась на ноги. Что им известно? И до какой степени она могла открыть карты, не подвергая себя и Франсуа слишком большой опасности?
Тут Винсенте, видимо решив, что она собирается покинуть поле боя, тоже вскочил и положил свою тяжелую руку ей на плечо.
– Ну, нет! Вам так просто не улизнуть. Никому еще не удавалось сделать из меня дурака, а потом преспокойно скрыться! Кто вы такая, черт возьми? – разъяренно ревел он, не обращая внимания на кислые физиономии дам. – Отвечайте! Вам придется ответить на этот вопрос: не мне, так полиции!
– Полиции?! – поразилась Жермена.
– Именно так. Попытка выдать себя за другого человека – уголовное преступление. – Глаза Винсенте стали жесткими, черными как агат и такими же холодными.
– Ах да… Вы же юрист. – Она попыталась вызывающе улыбнуться, но он с такой силой сжал ее плечо, что ей стало больно.
– Позволь, однако, ей сказать, – раздался недовольный голос Перейры-старшего, и Винсенте, сообразив наконец, что они не одни, разжал пальцы.
Итак, наступил момент признания. Во всяком случае, частичного. Жермена глубоко вздохнула, взялась обеими руками за спинку стула, с которого только что встала, и сказала, обращаясь к сеньоре Ромеро:
– Простите, но я и есть Жермена Руо. Та самая, которая упоминается в завещании вашего покойного мужа. Дон Мануэль поручил своего сына Франсуа моей опеке, и оформление произведено в строгом соответствии с законом. Но вы правы… Я никогда не была любовницей дона Ромеро. Ею была моя мать. Она умерла три года назад.
– Мальчик называет свою опекуншу «Ма», осклабился Винсенте. – Похоже, дона Мануэля хватило и на мать, и на дочь.
Даже не успев осознать, что она делает, девушка развернулась и с размаху влепила наглецу пощечину. Несмотря на ее внешнюю хрупкость, сила удара была такова, что голова Винсенте мотнулась назад и он едва устоял на ногах. Возмущенный рокот голосов отметил очередное преступное деяние Жермены, но ей уже было глубоко наплевать на то, что о ней подумают. Чаша ее терпения переполнилась!
Пока Винсенте приходил в себя, она выскочила за дверь и со всех ног помчалась в свою спальню. Закрыв замок, девушка попыталась отдышаться, прислушиваясь, не гонятся ли за ней с кинжалами в руках. Однако, представив себе в этой роли сеньора Диего Перейру, чуть не расхохоталась… Нет, убить ее они не посмеют. А отнять Франсуа не имеют права. К тому же у нее в руках есть нечто, что представляет гораздо большую ценность для сеньоры Ромеро и ее дочери: акции компании. Возможно, еще не все потеряно! Жермена с облегчением опустилась на постель, чье черное, причудливо изогнутое изголовье с позолоченными остроконечными набалдашниками тоже было выдержано в мрачном стиле. Засыпая, она успела подумать, что в этом доме ей все не нравится. Что же касается его обитателей…