23 мая. Сегодня хоронили скоропостижно скончавшегося депутата-коммуниста Проше, одного из 27 сидевших в тюрьме в Мэзон Карре и недавно освобожденных. Похороны, собравшие около пяти тысяч человек, вылились в грандиозную манифестацию демократических сил Алжира. Пришли представители правительства Жиро, префектуры и т. д. Процессия растянулась более чем на километр. На кладбище депутат-коммунист Флоримон Бонт произнес речь. Полиция отсутствовала. Деятельность компартии официально не разрешена, но коммунистов пока «не беспокоят».
В наш лагерь под Алжиром привезли группу красноармейцев, взятых в плен в начале войны. Гитлеровские власти отправили их сначала на работу в Италию, а затем в Тунис. Здесь они работали вблизи линии фронта. Их почти не кормили. Местное население — французы и арабы — всячески помогало советским военнопленным. В некоторых лагерях в первую же зиму погибло 80 % советских военнопленных. Гитлеровцы ограбили пленных до нитки — отобрали личные вещи, одежду, сапоги, и люди ходили зиму босиком, почти без одежды. Командиров, комиссаров, а также евреев расстреливали на месте. Среди прибывших красноармейцев было два лейтенанта.
2 июня. Сегодня вечером в Алжире объявлено осадное положение. Помещение Радио-Франс занято войсками Жиро, солдаты заперты в казармах. Адмирал Мюзелье, служивший ранее де Голлю, перебежал в Алжир к Жиро и назначен его помощником. Опасаются, что начнутся крупные беспорядки.
7 июня. Вчера вечером в Алжире состоялся конгресс «Сражающейся Франции». Организаторы прислали нашей делегации официальное приглашение на этот конгресс. Заседания происходили в огромном кинотеатре «Мажестик». Зал был переполнен. Ведь это был первый в Алжире открытый митинг «Сражающейся Франции». Ждали выступления де Голля. На сцене в первом ряду почетного президиума сидели депутаты-коммунисты, среди них Моке, у которого гитлеровцы расстреляли семнадцатилетнего сына как заложника. Перед эстрадой в помещении для оркестра стояли с автоматами на изготовку два солдата армии Леклерка. Мне навсегда запомнились их лица — молодые, бодрые, решительные, покрытые загаром Ливийской пустыни. Конгресс открыл председатель группы «Комба» — Капитан. Говорил он веско, по-профессорски, но не ярко и не убедительно. После него выступил социалист Филипп, член Лондонского Национального комитета.
Де Голль говорил гладко, литературно, ни одним словом не упомянул о своей программе, не наметил каких-либо политических перспектив. О борьбе говорил в самых общих выражениях.
После де Голля должен был выступить от имени депутатов-коммунистов Вальдек Роше. Но едва де Голль кончил речь, как Капитан вполголоса сказал сидящим рядом с ним: «Идемте скорее из зала, пока Роше не начал речь. Поставьте пластинки с маршем». Эти слова Капитана были запечатлены на пленку — кинооператор успел повернуть микрофон в его сторону. Когда же публика стала кричать, требуя предоставить слово Вальдеку Роше, оператор запечатлел и эту сцену. Заседание конгресса окончилось. Выступление Вальдека Роше не состоялось.
8 июня. На будущей неделе наш эшелон покидает Алжир. Кончилась наша африканская эпопея, скоро будем на родине. Перед отъездом в театре Опера состоится первый митинг Общества сближения с СССР. Мне поручили сделать доклад, хор исполнит советские песни. Учредители общества хлопочут об организационной стороне собрания.
Вчера произошли изменения в составе «правительства», Жиро и Лабарт не вошли в него. Де Голль не пожелал их видеть в правительстве. В помещениях «министерств», или, как их называют теперь, комиссариатах, пустота, никто ничего толком не может объяснить, даже швейцары не знают имен новых министров, министры не знают, где они будут заседать. Новые министры называются «комиссарами». Почти все они в прошлом чиновники, люди, массам неизвестные, многие из них определенно профашистского толка и связаны с крупными финансовыми кругами.
12 июня. Я переехал в лагерь, откуда мы все вместе выедем на родину.
Часов в восемь вечера, когда я был еще в гостинице, ко мне пришел генеральный комиссар полиции города Алжира Лафон. Он сказал, что префект полиции хотел бы ознакомиться с моим докладом сегодня же. Я ответил, что с удовольствием покажу его префекту, но, так как он уже просмотрен и утвержден нашей миссией, ничего в нем не может быть изменено, иначе мне придется от него отказаться. Ознакомившись с докладом, префект не сделал никаких замечаний.
13 июня. Сегодня состоялся первый митинг Общества сближения с СССР. Зал был переполнен, огромная толпа собралась на площади. Билетов не было — их не успели напечатать. Поэтому по алжирскому обычаю вес клали при входе деньги на подносы — кто сколько мог. Надо было заплатить за аренду зала — 3 тыс. франков и другие расходы. Публика собралась пестрая. После вступительного слова председателя, профессора Даллони, слово взял 25-летний алжирский поэт Жербо, секретарь нового общества. Он произнес очень интересную и искреннюю речь. Выступая от имени поколения молодых французов, которые родились после Великой Октябрьской социалистической революции в России, он сказал: «Это поколение тянулось к СССР, стремилось узнать о нем возможно больше». Затем на сцену вышел наш хор. И вот впервые со времени освобождения от гитлеровцев со сцены Оперы зазвучали «Марсельеза» и «Интернационал». Публика выслушала оба гимна с необычайным вниманием. Зрители устроили настоящую овацию. Хорошо был встречен также мой доклад. В зале были представители уже не той Франции, которую я покинул два года назад. Это была даже не Франция времен до германо-фашистской оккупации. Франция возрождалась.
Когда после собрания мы уезжали в лагерь, нас провожали толпы народа. Французы обступили машины, жали нам руки, кричали: «Да здравствует Советский Союз!», «Да здравствует Красная Армия!» И долго махали платками, пока наши грузовики медленно проезжали по улицам города.
К моменту отъезда из лагеря нас набралось более 200 человек. Выяснилось, что на самолетах всех отправить невозможно. Было решено отправить нас поездом в Тунис, а оттуда пароходами в Египет. Из Египта по суше — поездом и автотранспортом.
Наш отъезд, как и все передвижения во время, войны, держали в глубочайшей тайне до последнего момента. И все-таки, когда объявили, что отъезд близок, у каждого нашлись важные и срочные дела. Надо было починить одежду, поправить расползавшиеся мешки или развалившиеся чемоданчики и т. п.
14 июня. Сегодня, в семь часов утра, мы свернули палатки — вещи были уложены заранее. В лагерь прибыли английские грузовики. С бьющимися сердцами мы уселись на них, начался долгий путь на родину через равнины и горы Туниса, затем по синим волнам Средиземного моря, через Египет, Палестину, Багдад и Тегеран.
Часть третья. Путь на Родину
Труден и сложен был путь нашего эшелона на родину. Нам предстояло преодолеть восемнадцать тысяч километров пути, пересечь территорию девяти стран, горячие пески Сахары, цветущие апельсиновые рощи Алжира и Туниса, синие волны древнего Средиземного моря, голубоватые холмы Палестины, камни Сирийской пустыни, оазис Багдада и дикие горы Ирана. По этому гигантскому пути шел наш маленький эшелон, эшелон людей, боровшихся за свободу, исстрадавшихся в фашистских тюрьмах и концлагерях, людей из многих стран Европы, единственной целью которых было вернуться на родину, в Советский Союз.
Нас было свыше двухсот человек. Мы возвращались на родину в дни самой кровавой войны, какую когда-либо видел мир. Для одних родина много лет была чужой страной, для других неизвестной вообще, третьим казалась недостижимой мечтой.
Среди нас были бойцы интернациональных бригад в Испании, партизаны, воевавшие с врагом во Франции, попавшие в лапы к фашистам, поляки, украинцы и белорусы; были в эшелоне русские белоэмигранты, давно покинувшие родину, а также евреи со всех концов света. Таковы мои товарищи по страданиям.
Часть из них родилась в Польше, Западной Украине и Белоруссии или в Буковине. Они никогда не были в Советском Союзе. Для них он стал новой родиной. В большинстве случаев эти люди принимали активное участие в революционной борьбе в подполье, сражаясь против фашизма в Испании, долгие годы томились в фашистских тюрьмах, в ссылке, подвергаясь пыткам и мучениям.