Чвэ Чхун Гук человек по натуре тихий непокойный, человек мягкой, доброй души, вообще не любил очернять других. Но на этот раз о Ким Сон До стал отзываться весьма дурно, назвав его по прозвищу «кривым Ваном». Я сидел молча, ни слова не произнося, слушал только, так как о Ким Сон До я знал мало. Знал о нем только одно то, что раньше он работал заведующим отделом пропаганды Восточноманьчжурского Особого комитета комсомола, а совсем недавно был отозван в Восточноманьчжурский Особый комитет партии. В это время он совершал инспекционную поездку по уездам. «Инспекцией» в партийных организациях Восточной Маньчжурии называли выезд начальства в низы и его руководство работой на местах.
Я раскритиковал Чвэ Чхун Гука, так как мне неприятно было услышать грубое прозвище Ким Сон До вместо его имени.
— Товарищ Чхун Гук! — сказал я. — С каких пор ты научился такой дурной привычке — называть других по их прозвищам? Ким Сон До нарушил норму поведения, проигнорировал нас. Это факт, но, спрашиваю, не можешь ли ты проявить к нему свое великодушие — уважать его личное достоинство? Чвэ Чхун Гук был человеком откровенным, всегда правильно относился к критике.
— Я виноват, — извиняющимся тоном проговорил он, сохраняя серьезное выражение на лице, — извиняюсь, если поступил хоть в какой-то мере нескромно или бесцеремонно.
— Партизанский район — такой же населенный пункт, здесь может быть прозвище. Но прозвище Ким Сон До слишком грубое и подлое. Называть «кривым»…
В тот момент меня больше раздражало прозвище «кривой Ван», которым ванцинцы нарекли Ким Сон До, чем сам факт ареста бойца 2-й роты.
На мой вопрос, почему Кима называют Ваном, Чвэ Чхун Гук ответил, что жители Цзяньдао, наверное, дали ему прозвище — Ван. Видимо, им было противно смотреть на Ким Сон До — он же кореец, но слишком любит щеголять в китайской моде, отвратительно низко кланяется начальству. По пути в Восточноманьчжурский Особый комитет я заглянул на минуту в уездный партком. Там тоже услышал прозвище «кривой Ван».
По словам Ли Ён Гука, с которым я встретился в рабочем кабинете уездного парткома, Ким Сон До — старый член Компартии Кореи. Он вступил в нее еще в 1927 году, работал членом комитета одной из ячеек Маньчжурского бюро фракции Хваёпха, был арестован полицией японского консульства, под вергался избиениям, нюхал и тюрьму. После выхода из тюрьмы он немедленно перешел в китайскую партию, продвинулся по службе — был назначен на руководящий пост в Особом комитете. Стараясь, видимо, замаскировать вытекший глаз, он постоянно носил защитные очки и ходил в китайской одежде дабушаныры.
Ли Ён Гук оценил Ким Сон До как «мастера, способного надеть чулки даже на ножки летающей воронь», а также как «талантливого оратора».
Я имел беседу с Ким Сон До в рабочем кабинете Восточноманьчжурского Особого комитета. Беседа длилась примерно часа три.
Как только я увидел его, словно рукой сняло мою решимость порицать его за злоупотребление служебным положением. Наоборот, я проникся сочувствием к нему. Вероятно, такое сочувствие вызвали его вытекший глаз, темное лицо, покрытое тенью переутомления. Слепой на один глаз. Однако, несмотря на свой физический недостаток, он преодолевал крутые перевалы в Цзяньдао, суетился, переходя из одного края в другой, ради революции. Какое это похвальное и трогательное до слез дело!
— Товарищ инспектор! На каком основании вы своевольно, без нашего разрешения, арестовали нашего партизана, выполнявшего специальное задание? Стараясь не горячиться, я обратился к нему столь церемонно.
Ким Сон До испытующе смотрел на меня через очки. Видимо, он был очень недоволен: какая это дерзость ставить такие вопросы перед инспектором Особого комитета! Ты позволяешь себе порицать меня?
— Очень странно, что вы задаете такой вопрос. Неужели вы не понимаете, что переход бойца через границу — это проявление национализма, предательство интересов пролетарского интернационализма… Мы его считаем «минсэндановцем».
— На каком основании? — Он побывал в Корее, значит, это проявление национализма. Боец совершил именно националистическую ошибку. Стало быть, если это не «минсэндановец», то что это означает?
— Это ваше мнение?
— Да! Так считает и мое начальство.
Такой его ответ вызвал во мне скорее чувство жалости, чем чувство отвращения. Стараясь успокоиться, я некоторое время помолчал. Не удивительно ли, что в такой момент, когда следовало проявить гнев и возмущение по по воду его вопиющего бреда, лишенного всякой научной достоверности и правды, вместо того, чтобы, используя железную логику, доказать несостоятельность его болтовни, вместо гнева и презрения, у меня появилось своего рода сочувствие к этому человеку. По всей вероятности, вздорные предрассудки и наивный образ мышления Ким Сон До, сочетаемые с его громкой должностью инспектора Восточноманьчжурского Особого комитета, выставляли его довольно жалким существом.