«Какой он несчастный человек! — думал я. — К физическому уродству присовокупилось еще и духовное. Похвально, конечно, его стремление — посвятить себя делу революции, прикрыв защитными очками вытекший глаз, который мог бы служить отличительной чертой для шпиков. Как хорошо было бы, если бы благое его намерение пронизал здоровый дух! Что же могло так жестоко изуродовать его дух?»
Занятый такими мыслями, я стал потихоньку уговаривать его, еще больше понизив свой голос, чем в начале разговора.
— Вы, видимо, ставите знак равенства между национализмом и «Минсэнданом». Как вы можете поставить их на одну доску? Факт, что организаторами «Минсэндана» являются Пак Сок Юн, Чо Бен Сан, Чон Сон Хо и другие подобные им националисты. Но из-за этого отождествлять национализм и «Минсэндан» — это уж из ряда вон выходящая триада. Как я знаю, и вы вначале состояли в организации, руководимой националистами, а затем, изменив убеждения, примкнули к коммунистическому движению. Если на этом основании приклеивать вам ярлык «Минсэндана», то согласитесь ли вы с этим? Как вы думаете?
— Как же это так…
Ким Сон До пробормотал все это, даже не закончив фразу.
Некоторое время я помолчал, чтобы дать ему время раскаяться, а затем продолжал логически убеждать его.
— Что касается начальства, о чем вы говорили, кажется, имеется в виду секретарь Тун Чанжун, но я не думаю, что он человек со столь примитивным образом мышления. Допустим, что он, будучи не в курсе дела, принял такое решение из-за временных предрассудков или по недоразумению. Но вы, хорошо знающие о положении дел в Корее, должны были бы любой ценой помочь ему, чтобы он правильно понимал положение дел.
И на эти слова Ким Сон До ответил молчанием.
Всю дорогу, когда возвращались вместе с освобожденным из-под стражи бойцом 2-й роты, меня ни на минуту не покидала мысль о жалости к Ким Сон До. Собственно говоря, пока он не возглавлял кампанию ликвидации «реакционеров», нередко танцуя под чужую дудку, я относился к нему с жалостью в душе, хотя не раз приходилось сталкиваться с ним на почве теоретических споров. Но впоследствии, убедившись, что он убивал многих стойких революционеров под предлогом ликвидации «минсэндановцев», больше не сочувствовал ему. Позже и он был казнен по обвинению в причастности к «Минсэндану». Террористы гибнут от рук террористов, а леваки-на левацком судилище. Тех, кто держит нос по ветру, не имея своих убеждений и самостоятельности, всегда постигает участь самоубийцы. Это, можно сказать, еще один мой жизненный опыт, который приобрел, переживая период смуты и потрясений в течение целых десятилетий.
В начале марта партизанский отряд который должен был отправиться внутрь страны, выступил из деревни Мацунь и достиг берега реки, противоположного от Тхамаккора уезда Онсон. Бойцы разбили свой лагерь в Сосновом, ожидая прихода передовой группы, проникшей раньше них в район Онсон. Партизаны примерно целую неделю проводили там работу, воспитывая местных жителей в революционном духе. Готовилось превращение этой местности в полупартизанский район. Днем отряд проводил боевую подготовку у западного подножия горы Сундуншань, а вечером партизаны расходились по поселкам, создавая подпольные организации в гуще масс.
Тогда мы вели работу и со старостами десятидвориков и стадвориков, то есть с руководителями низшей административной инстанции Маньчжоу-Го. Мы не посягали на интересы населения, а лишь налаживали хорошие отношения с жителями, соблюдая все законы и правила революционной армии. Это производило на них весьма благоприятное впечатление по отношению к нам. Наши партизаны, остановившись в Сосновом, оказывали большую помощь крестьянам. Некоторые бойцы ходили в горы за леспедецами, обновляя плетни домов, в которых они остановились.
Случай с тем самым топориком, о котором говорится в воспоминаниях Пак Ен Суна, произошел именно в те дни, когда мы остановились в этом поселке.