Старики из Гаяхэ, участвовавшие в выборах в участковый совет, принимали слово «совет» за «соксэпхо» (пушка — ред.). Они сказали: «Получив весть об установлении совета, мы думали, что будет установлена пушка, способная уничтожить большое количество японцев, и смотрели в сторону стола президиума. Но ставили не пушку, а красный флаг».
Среди людей из Мацуня, участвовавших в церемонии создания совета во 2-м участке Ванцина, были и такие, которые понимали слово «совет» как «свэбочхи» (чугунный таз — ред.). Люди из какого-то села просили у сельчан, идущих на выборы в советский орган: «Внимательно смотрите, как выглядит этот совет. Это штука большая или маленькая?» В другом селе люди вышли на поле с корзинками, чтобы собирать съедобные травы. При этом они говорили: «Придет к нам важный человек по имени Совет, а угощать его нечем, просто жаль…»
Так люди понимали слово «совет» каждый по-своему и давали ему комедийное истолкование, что вызывало у многих усмешку. Конечно, можно сказать, что это в какой-то мере результат их невежества, но это, более того, объясняется тем, что руководящие кадры скверно вели среди масс пропагандистскую работу. Пропагандистские материалы того времени, прежде всего их заголовки, как правило, были насыщены трудно понимаемыми простым человеком иностранными терминами. Например, «Что такое совет?», «Что такое колхоз?», «Что такое коммуна?» А о совете пропагандисты сами не имели достаточно четкого понятия.
Радикальные элементы, отравленные левацким ядом, повсеместно установили советы, о которых народ понятия не имел, скандировали лозунги о диктатуре рабочих, бедняков и батраков. Было много хвастовства, как будто революция уже победоносно завершилась…
Несмотря на предупреждение товарищей Ванцина, я вел дискуссию с Тун Чанжуном по вопросу о власти.
— Думаю, действительно замечательно, что в Цзяньдао родилась революционная власть и оповестила весь мир о своем существовании. Но, товарищ Тун Чанжун, не могу смотреть сквозь пальцы на тот факт, что курс на создание совета причиняет ущерб нашей линии на образование единого фронта, — сказал я.
Не скрывая своего удивления, он посмотрел на меня:
— Вы говорите, что линии на создание единого фронта причинен ущерб? Что вы имеете в виду?
— Об этом уже сказано было вам в Минюегоу, — ответил я. — Мы выдвинули линию на сплочение всех антияпонски и патриотически настроенных людей, заинтересованных в нашей революции, в единую мощную политическую силу и несколько лет в Корее и в Маньчжурии упорно вели кровопролитную борьбу за ее претворение в жизнь. В ходе этого мы добились сплочения широких масс. Среди них-патриотически настроенные верующие, торговцы, предприниматели, чиновники низкого. ранга и даже помещики. Однако советы своими мероприятиями без разбору отстранили их от революции. Поэтому эти люди, которые доныне поддерживали и сочувствовали революции, сегодня повернулись к ней спиной или же встали на позиции против революции. Отношения между корейским и китайским народами снова стали ухудшаться.
Тун Чанжун, улыбаясь, легко тронул меня за руку.
— Такое, конечно, может быть, но это не главное, не существенное, — сказал он. — Важное — в том, что советская власть разрешила все, что желает народ. Революция победоносно идет вперед. Абсолютное большинство масс, и прежде всего рабочие и крестьяне, следуют за советской властью. Нам нечего бояться. Я считаю: если рабочие и крестьяне — на нашей стороне, то мы сможем свершить любую революцию. С небольшими потерями нам придется смириться.
— Да, и я думаю о том, что революции может быть нанесен ущерб. Но зачем же отстранять от себя тех, кого можно привлечь на свою сторону? Наша генеральная стратегическая линия состоит в том, чтобы максимально изолировать врагов и завоевывать на нашу сторону абсолютное большинство масс. Исходя из этого, за минувший год мы, пренебрегая опасностью, вели работу с китайскими антияпонскими отрядами. В результате еле-еле восстановлена репутация коммунистов, запятнанная во время восстания 30 мая, ценой нашего огромного труда исчезли распри, посеянные между народами двух стран — Кореи и Китая. Но снова возник кризис, и в одно прекрасное утро все наши достижения могут быть сведены на нет.
— Вы, товарищ Ким Ир Сен, не слишком ли пессимистически относитесь к делу?
— Нет. Я вообще привык относиться к делу оптимистически. Революция, конечно, и впредь будет продвигаться вперед. Но, товарищ Тун Чанжун, я не могу не проявлять большого беспокойства за последствия левацких мероприятий в Восточной Маньчжурии. Думаю, Восточноманьчжурский партком должен серьезно относиться к этому вопросу.