...На аэродром к штурмовикам часто наведывался на своей "эмке" генерал-лейтенант Кравченко. Возможно, эти наезды не были бы такими частыми, если бы не постоянная порча линий связи. Автомобиль служил ему подвижным пунктом управления, где он проводил большую часть времени, мотаясь по аэродромам.
Покидал он свою машину для того, чтобы поставить боевую задачу или во время перекура перекинуться парой слов с летчиками, пошутить, приободрить их. "Еще немножко, и мы им начнем хребет ломать!" - частенько говаривал он. Комдив вел себя запросто с рядовыми летчиками, несмотря на то, что от них его теперь отдаляли и высокое воинское звание, и заслуженная слава.
Кравченко, бывало, пересаживался из автомобиля в свой ярко-красный истребитель, чтобы сцепиться с фашистами. "Мессершмитты" яростно набрасывались на приметный самолет, уступавший им и в скорости и в огневой мощи. Несмотря на подавляющее численное превосходство, фашистским летчикам никак не удавалось сразить "красного дьявола". Но и Кравченко в воздушных боях уже не мог проявить себя так, как недавно на Халхин-Голе и в финскую. Слишком много было преимуществ у противника в этой большой войне, не похожей на все предыдущие.
Еще в довоенные годы Г. П. Кравченко был кумиром военных летчиков.
Воспитанник Звериноголовской школы колхозной молодежи Курганской области, а затем учащийся землеустроительного техникума Гриша Кравченко мечтал стать лихим кавалеристом, но его забраковала медицинская комиссия. В 1931 году 19-летний комсомолец решил поступить в Качинскую летную школу. Снова придирались врачи: "В плечах широк, а ростом малость не вышел". Однако школу он окончил успешно, оставили летчиком-инструктором. В 1933 году лейтенант Кравченко служил под Москвой в отдельной истребительной эскадрилье особого назначения, а в 1936 году за успехи в подготовке летных кадров его наградили первым орденом "Знак Почета".
В 1938 году он сражался с японскими захватчиками в небе Китая и одержал более десяти побед. За образцовое выполнение специальных заданий правительства Кравченко наградили орденом Красного Знамени. В феврале 1939 года он был удостоен высшей степени отличия - звания Героя Советского Союза. Летчик-испытатель, майор Кравченко на Халхин-Голе и в схватках с японскими летчиками снова одерживает свыше десяти побед. Командир 22-го истребительного полка майор Кравченко стал дважды Героем Советского Союза. Ему первому была вручена вторая Золотая Звезда.
С декабря 1939 года полковник Кравченко командует особой авиационной бригадой, принимавшей участие в войне с белофиннами. Он награжден вторым орденом Красного Знамени. В феврале 1940 года Кравченко уже комбриг, в апреле - комдив, а в июне - генерал-лейтенант, командующий ВВС Прибалтийского особого военного округа.
В тридцать первом - курсант авиашколы, в сороковом - генерал-лейтенант. Дважды Герой Советского Союза. В свои 29 лет он успел пройти через три войны, и только что начавшаяся Великая Отечественная была для него уже четвертой.
С ноября сорокового Григорий Пантелеевич Кравченко учился на курсах усовершенствования высшего начальствующего состава при Академии Генерального штаба. В июне сорок первого его срочно вызвали в Кремль.
- Какое бы назначение вы желали получить теперь? - спросил его Сталин. Кравченко доводилось с ним встречаться не раз.
- Товарищ Сталин, пошлите на дивизию, попробую потянуть...
- Ну что ж, поезжайте принимать дивизию.
Трудно теперь гадать, почему Кравченко не пожелал более высокого назначения, на что, безусловно, мог рассчитывать. Может быть, здесь была проявлена скромность, а возможно, на его решение повлияла судьба его боевых друзей. Прославленные летчики - сначала дважды Герои Советского Союза Я. В. Смушкевич, а затем Герой Советского Союза П. В. Рычагов, отличившиеся в боях в Испании и в Китае, были выдвинуты на пост начальника Главного управления ВВС Красной Армии, а затем несправедливо низвергнуты и осуждены по наговору.
Из Кремля Кравченко вернулся к себе на дачу, в Серебряный бор. За большим столом сидели его родители, четыре брата (два Ивана и два Федора) и сестра Ольга.
- Свадьбу придется отложить, - сказал он. - А это письмо передайте ей завтра, - и положил на стол запечатанный конверт. На нем было крупно написано: "Большой театр" и имя известной балерины. Распростился, взял походный чемодан и уехал на аэродром. - До скорой встречи!
...Как-то под вечер Кравченко нагрянул в 4-й штурмовой полк. Открыл дверцу "эмки", выставил пыльные сапоги на подножку. Жует молодыми зубами длинный мундштук папиросы.
К нему поспешил майор Гетьман. До техников, которые копошились на ближайших стоянках, долетали только обрывки фраз. Кравченко возбужденно жестикулировал, будто старался руками воспроизвести картину проведенного им воздушного боя.
- Я хочу, чтобы все было хорошо! - генерал произнес свою излюбленную фразу, которой обычно заканчивал деловой разговор. "Эмка" комдива фыркнула и вскоре скрылась за поворотом лесной дороги.
...Штурмовому полку завтра предстояло нанести удар по Бобруйскому аэродрому. Впервые поставлена такая задача.
По наблюдениям летчиков и данным агентурной разведки, там в эти дни сосредоточилось несколько авиационных эскадр. Нашлись очевидцы, сообщившие важные сведения о Бобруйском аэродроме. Говорили, что он напоминает авиационную выставку: самолеты стоят без всякой маскировки в несколько рядов, почти впритык друг к другу. И вообще фашисты чувствуют себя там в полной безопасности, как дома. Рядом с аэродромом казино, где летчики пьют шнапс.
Командир полка сидел в землянке и уяснял боевую задачу. Одним ударом по самолетам на стоянках можно нанести авиации противника такой урон, какого иными средствами нельзя добиться даже за длительный срок. Зенитной артиллерии у нас мало, истребителей тоже. Бывает, что и хлопают где-то зенитки по "юнкерсам" и "хейнкелям", плывущим в небе парадными клиньями, но редко доводилось видеть горящий вражеский самолет, выпускаются сотни снарядов, а самолеты летят себе в разрывах, словно заколдованные... Истребители тоже иногда устраивают в воздухе "карусели", пытаясь зайти в хвост врагу, смотришь - вымотались на виражах с перегрузкой до потемнения в глазах, выпалили боекомплекты, сожгли горючее - и разошлись.
Да, самолеты на аэродроме - цель очень заманчивая. За одну штурмовку их столько можно накрошить, если...
И тут начинает цепляться одно за другое великое множество этих "если", которые сейчас в землянке и взвешивает командир полка.
Удар будет эффективным при наличии достаточных сил. А где их взять, эти силы, если в полку и трети самолетов уже не осталось, а из имеющихся несколько неисправных. Полететь могут только те самолеты, номера которых записаны на узенькой полоске бумаги рукой инженера полка Митина. Это и есть наличные силы.
Может случиться и так: штурмовики будут подходить к Бобруйскому аэродрому, а там никакой "авиационной выставки" нет и в помине - только опустевшие стоянки... У авиации ведь режим, как у птиц: с рассветом - все на крыло, а в гнездо только к вечеру. Значит, чтобы не прилететь на опустевший аэродром, надо упредить противника. Поэтому генерал Кравченко и приказал нанести удар на рассвете. Выходит, что самим нужно взлетать затемно. Но вот загвоздка: на штурмовиках никто в ночное время еще не летал. Что ж, придется отобрать наиболее подготовленных пилотов. Кто же именно полетит завтра?