— Не понимаю, повторите!
Он слушал, судорожно сжимая трубку. Клуттиг яростно подскочил к Рейнеботу.
— Ты, мешок с навозом! Жалкий перестраховщик! — захрипел он.
Камлот за рукав оттащил Клуттига прочь.
— Ну! — закричал Клуттиг, когда Швааль швырнул трубку на рычаг. — Что вы, шляпы, теперь скажете?
Физически более сильный, Камлот, угрожающе сверкнув глазами, дернул Клуттига с такой силой, что тот повернулся к нему.
— Мы не шляпы, понятно тебе? Швааль прав!
Клуттиг вырвался из рук Камлота, оправил китель. Он дрожал всем телом:
— Прав?.. Этот дипломат, чинуша, тюремный душегуб… — задыхаясь, выкрикивал он. Переводя взгляд с одного на другого, он видел, что все они против него. — Подлый сброд все вы! Трусливая сволочь!
— Ты, кажется, считаешь свою взбалмошность мужеством? — сказал Швааль, подходя к Клуттигу. Имея за спиной союзников, он держался храбро. — Я рад, что воздушная тревога нас задержала… Господа, я только что получил самые свежие донесения. В Тюрингенском лесу гарнизоны наших многочисленных опорных точек борются с превосходящими силами противника. Самолеты штурмовой авиации разнесли на веймарском вокзале транспортные поезда. Ну, как по-вашему? Что теперь?
— Что теперь? — как эхо отозвался Клуттиг. — Теперь лагерная сволочь сидит на нас, как вши на шкуре!
Швааль покачал головой.
— Как-никак, эти вши — мое лучшее алиби. — И разведя руками, обратился к присутствующим — Мы человечны, господа! Не правда ли?
— Ты трусливый пес. Прищелкнуть тебя надо!
Клуттиг выхватил из кармана пистолет. Камлот бросился между Клуттигом и Шваалем и ударил Клуттига по руке. Клуттиг пыхтел, глаза его за толстыми стеклами то вспыхивали, то гасли. Он быстро сунул пистолет назад в карман и прежде, чем другие опомнились, выскочил за дверь.
— Ну, только этого нам не хватало! — вздохнул Вейзанг.
Швааль, снова превратившись в начальника лагеря, начал свою обычную прогулку вокруг стола.
— Господа, это последняя ночь. Приготовимся к завтрашнему утру.
Клуттиг гнал машину с затемненными фарами к поселку. Перед домом Цвейлинга он остановился. Гортензия вышла в пальто, накинутом поверх ночной сорочки.
— Ваш багаж, — прошипел Клуттиг и мимо нее прошел в дом.
Цвейлинг стоял у стола и укладывал чемодан.
— Кончай, живо! — властно крикнул Клуттиг пораженному хозяину дома. — Где багаж?
Гортензия поняла Клуттига скорее, чем ее муж.
— Вот он стоит. Я быстро что-нибудь надену.
Она исчезла в спальне.
— Живо на улицу!
Цвейлинг, все еще ошеломленный, только моргал, а Клуттиг тем временем уже схватил ящик с посудой.
— Живо, живо, берись вот здесь!
Они подтащили ящик к машине. Гортензия вынесла еще один чемодан. Клуттиг отослал Цвейлинга обратно в дом.
— Через десять минут я буду здесь и захвачу вас.
Он помог Гортензии сесть в машину.
Круто затормозив перед своим домом, Клуттиг бросился внутрь, вынес два чемодана и уложил их в багажник машины.
— Надо спешить, садись! — торопил он.
— А Цвейлинг?
Клуттиг вскочил в машину и судорожно завел мотор.
— Плюнь на него! Ну, что еще?
Гортензия быстро села в машину и захлопнула дверцу. Клуттигу хотелось рассмеяться, но он только крякнул. Притянув к себе женщину, он жадно облапил ее.
— Ну, так-то! — прохрипел он. — А то как же?
Гортензия не противилась.
Клуттиг разом сбросил с себя похоть, толкнул женщину назад на сиденье, включил сцепление и дал газ.
За одним из столиков казино вместе с Мейсгейером и Брауэром пьянствовал Мандрил. Пьяная орда блокфюреров и командофюреров подчищала остатки припасов: они хватали с полок бутылки и подставляли пивные кружки под краны, пока оттуда что-нибудь еще текло. Кутеж шел вовсю. Эсэсовцы буянили и орали. Мейсгейер и Брауэр, хмельные не менее других поносили трусливого начальника лагеря и Камлота, который ползал перед ним на четвереньках. Прыщавая физиономия тощего Мейсгейера посерела. Он сдавленным голосом болтал:
— Все они зады собачьи! Была бы моя власть, здесь ни один не остался бы в живых. Завтра надо убираться, а может, уже и сегодня ночью.
Здоровенный Брауэр с ревом брякнул бутылкой о стол.