Клуттигу нечем было крыть. В бешенстве метался он по комнате и вопил:
— Негодяи все вы, сволочь, преступники!
Кремер стоял неподвижно И молча выслушивал брань Клуттига. Видно было, что ему все как с гуся вода. Гауптштурмфюрер снова подошел к нему, размахивая руками:
— Мы знаем, как обстоит дело! Не думайте, что мы глупы.
Рейнебот стал между Кремером и брызгавшим слюной Клуттигом.
— Можете идти! — процедил он.
Клуттиг, задыхаясь от ярости, бросился на дверь, хотя она уже закрылась за Кремером.
— Пес проклятый!..
Рейнебот стоял, небрежно опершись о стол.
— Я говорил тебе, что ты от него ни шиша не добьешься, — заметил он с иронической улыбкой.
Клуттиг тяжело затопал по комнате.
— Я и знать не желаю, каких мерзавцев он сыщет для этой… этой санитарной команды. — Он взмахнул кулаком. — С каким удовольствием я заехал бы ему в рыло! Расстрелял бы собаку!
Рейнебот оттолкнулся от стола.
— Ты делаешь все шиворот-навыворот, господин начальник! Зачем ты орешь на него? Негодяй давно уже почуял, что он у нас на примете.
Клуттиг продолжал бушевать.
— Пусть знает, пес! Пусть знает, что мы идем последу!
— Неверно!
Клуттиг резко остановился и выпучил глаза на молодого коменданта. Весь его гнев теперь обрушился на Рейнебота.
— Ты, кажется, хочешь меня учить, как мне обращаться со здешней сволочью?
Его сварливый тон не произвел на Рейнебота никакого впечатления. Он закурил новую сигарету и задумчиво выпускал дым в потолок.
— У большевиков, несомненно, есть тайная организация, согласен. Кремер у них, возможно, одна из главнейших фигур, с этим я тоже согласен. — Он небрежной походкой подошел к Клуттигу. — Ну-ка, послушай, господин начальник, Поговорим с глазу на глаз. Приказ нашего дипломата нам обоим не по вкусу, верно? Если он выпускает мышей, мы, напротив, должны закрыть ловушку. Нам нужна головка! И мы отрубим ее одним ударом! — Он мотнул головой в сторону лагеря. — И конце концов, не все же они большевики. К ним надо подсадить своего человечка. Безобидного, с приветливой физиономией, но с длинным носом, чтобы он умел вынюхивать, понятно?
Он ухмыльнулся Клуттигу с хитрым видом сообщника. Клуттига, по-видимому, эта мысль воодушевила.
— Но где ты возьмешь такого, чтобы он…
— Предоставь это мне, уж я знаю, что делать! — быстро и решительно ответил Рейнебот.
Клуттиг капитулировал перед Рейнеботом, как человеком более умным. Он расхохотался.
— А ты и вправду ловкая бестия!
На этот раз Рейнебот принял его слова за похвалу и улыбнулся.
— Когда нужно, и мы можем быть дипломатами…
* * *В той «конюшне» Малого лагеря, куда попал Янковский, царила дикая суматоха. Сгрудившись в кучу, обитатели обступили дневального, наливавшего похлебку из огромного котла. Люди кричали, визжали и спорили на всех языках, перебивая друг друга и размахивая руками. «Старожилы» отпихивали новичков от котла. Один оттеснял другого, а староста блока орал на всех. Снова и снова пытался он призвать к порядку изголодавшихся людей.
— Отойдите ж наконец, болваны этакие! Станьте в очередь!
Никто его не понимал, никто не обращал на него внимания. Те, кого отталкивали в сторону, с еще большим остервенением, рвались снова к котлу. Другие подстерегали того из новичков, кто уже получил порцию супа и торопливо работал ложкой или, не имея ложки, хлебал прямо из миски. Еда стекала у него с углов рта на куртку. Руки хватали миску прежде, чем ее владелец успевал доесть, тянули ее в одну и в другую сторону. Миска, дребезжа, падала на пол. Все кидались на нее, и счастливец, которому удавалось ее схватить, крепко прижимал трофей к себе и проталкивался сквозь гущу народа к котлу, таща за собой целую гроздь оборванных фигур, ждавших лишь последнего глотка, чтобы завладеть посудиной.
Единственный, кто не принимал участия в свалке, был сам дневальный. Он равнодушно, не поднимая глаз, черпал поварешкой. Когда толпа слишком напирала, он освобождал себе место, действуя локтями и задом.
Вошел Пиппиг, Измученный староста блока, коренастый человек с круглой, как шар, головой, в отчаянии всплеснул руками, радуясь, что в лице Пиппига видит наконец хоть одного разумного человека.
— Каждый день все то же, каждый день все то же! — прохрипел он. — Хоть бы мисок у нас было достаточно! Этих парней никак не вразумить.
— Выставь их, — посоветовал Пиппиг, — а потом впускай столько, сколько у тебя мисок.
— Тогда они подымут во дворе гвалт, хоть беги.
Пиппиг ничего больше не мог придумать и, вытянув шею, озирался среди царившей сумятицы.