Гефель, обычно ровный и приветливый, стал скуп на слова и отмалчивался, когда дело касалось ребенка. Все уговоры Пипинга оставить малютку ни к чему не привели. У них не было принято в случае разногласия допытываться о причинах. Один уступал другому, если чувствовал, что тот прав. В вопросе о ребенке Пиппиг никак не мог понять приятеля, ему казалось, что все не так уж сложно.
Фронт все ближе придвигался к лагерю. Неясное положение должно было так или иначе разрешиться. Все они скоро будут либо свободны, либо… мертвы. Третьей возможности для них не было.
Чего же проще? Спрятать ребенка здесь, пока стрелка весов не качнется в ту или другую сторону. Он вместе с ними выйдет на свободу или вместе с ними умрет.
Придя к такому простому выводу, Пиппиг не мог взять в толк, почему Гефель так твердо решил отдать малыша. Трусил он, что ли?
Гефель бросил список на стол.
— Приготовь вещи. Когда мы в полдень будем их выдавать, ты приведешь поляка и вернешь ему чемодан, — коротко сказал он.
Пиппиг засунул руки в карманы брюк и сощурился.
— Конечно, пустой?
В вопросе чувствовался вызов.
Гефель взглянул коротышке прямо в глаза.
— Нет! — бросил он и хотел уйти.
Пиппиг удержал его за руку.
— Ребенок останется здесь!
Гефель круто повернулся к нему.
— Это не тебе решать!
— И не тебе! — отрезал Пиппиг.
Жесткими глазами смотрели они друг на друга. Оба были разгорячены.
— Ты боишься? — примирительно спросил Пиппиг.
Гефель презрительно отвернулся.
— Не болтай вздора!
Пиппиг снова схватил его за рукав, начал просить.
— Оставь ребенка, Андре! Тебе не придется ни о чем беспокоиться, я отвечаю за все.
Гефель сухо рассмеялся.
— Ты отвечаешь за все? А если дело выплывет, кого возьмут за жабры? Тебя или меня? Меня, я капо! Ничего не поделаешь, ребенок отправится с поляком.
Оставив Пиппига, он ушел в канцелярию.
Пиппиг печально посмотрел на дверь. Ему стало ясно: Гефель трусил. В Пиппиге поднялась волна негодования и презрения. «Ладно, если он трусит и не желает рисковать, я сам позабочусь о том, чтобы малыш был в безопасности. Его надо убрать из вещевой камеры, притом — немедленно. Если спрятать мальчонку в другом месте, Гефель уже не будет за него отвечать». Пиппиг озабоченно засопел.
Куда же деть ребенка? В настоящую минуту он еще не знал, но это нисколько не меняло его решения.
«Надо посоветоваться с Кропинским, что-нибудь да придумаем!»
Гефелю было нелегко так круто обойтись со славным Пиппигом, и он знал, что тот теперь о нем думает.
Достаточно было одного слова, и Пиппиг все понял бы. Но этого слова нельзя было произнести.
Позже пришел Кремер. Он отошел с Гефелем в угол вещевой камеры.
— Эшелон уходит во второй половине дня.
— У меня ужо есть список, — кивнул Гефель.
— Ну и как? — спросил Кремер.
Гефель смотрел мимо Кремера в окно.
— Что «ну и как»? — переспросил он и пожал плечами.
— Ребенок, конечно, уедет. — И, почувствовав боль в вопросе Гефеля, Кремер добавил тепло — Я ведь не изверг, Андре, но ты должен понять…
— А я, по-твоему, не понимаю? — голос Гефеля звучал почти враждебно.
Кремер не пожелал ввязываться в спор. Он должен был проявить твердость, как бы это ни было мучительно для него самого. Поэтому он молча кивнул, протянул Гефелю руку и сказал примирительно:
— Я не стану больше с этим возиться. Так и знай! Теперь все в твоих руках.
Он ушел.
Гефель мрачно смотрел ему вслед. «Теперь все в твоих руках!» Устало направился он в дальний угол склада.
Мальчик сидел на шинели и забавлялся старыми картами для игры в скат, которые принес ему Кропинский.
Тот примостился на корточках перед ребенком. Увидев Гефеля, он с благодарностью взглянул на него. Гефель сдвинул шапку на затылок и провел рукой по лбу.
Ребенок уже привык к нему и улыбнулся. Но Гефель оставался необычно серьезен. Его взгляд скользнул куда-то поверх головки мальчика, и он заговорил с Кропинским голосом, который ему самому показался чужим.
— Ты отнесешь ребенка к поляку.
Кропинский, казалось, не понял его, и Гефель резким тоном добавил:
— Поляк сегодня уходит с эшелоном.
Кропинский медленно поднялся.
— С эшелоном?
Гефель был уже достаточно раздражен, ему хотелось как можно скорее покончить с этим делом.
— Что тут особенного? — накинулся он вдруг на Кропинского.