Кропинский машинально закивал головой. В эшелоне действительно не было ничего особенного. Но почему Гефель говорил с такой злобой?
— Куда эшелон? — спросил Кропинский.
Лицо Гефеля еще больше помрачнело.
— Не знаю! — отрезал он. — Делай что сказано.
Глаза Кропинского широко раскрылись — в них застыл страх. С его губ уже готово было слететь слово недовольства, но он промолчал и только смотрел с растерянной и безнадежной улыбкой в нахмуренное лицо Гефеля. А тот, боясь потерять власть над собой, прикрикнул на Кропинского:
— Унеси ребенка, пока не пришел Цвейлинг, и…
Кропинский опустился на корточки, осторожно отобрал у малютки «картинки», заботливо сложил их и взял ребенка на руки, собираясь идти.
Гефель вдруг провел рукой по мягким волосикам ребенка.
Лицо Кропинского просияло надеждой, он одобрительно закивал Гефелю, и в его голосе звучала мольба:
— Хорошо посмотри малое дитя! — нежно произнес он, какие красивые глазки, и малый носик, и малые ушки, и малые ручки… Все такое малое…
У Гефеля стеснило грудь, он медленно опустил руку, словно завешивая каким-то покровом лицо малютки.
— Да, да, маленькое еврейское дитя из Польши…
Кропинский оживился.
— Что значит дитя из Польши? — сказал он, покачивая головой. — Дети есть на весь свет. Надо любить дети и защищать…
Измученный Гефель разразился проклятиями:
— Черт побери! Хоть лопни, а я не могу иначе! Кремер сказал мне… он требует, чтобы я ребенка…
У Кропинского заблестели глаза, он решительно перебил Гефеля:
— Ты не слушай Кремер. Кремер крутой человек. Ты смотри на Красная Армия. Идет все ближе, все ближе, и американцы тоже. Что же будет? Еще две недели, и фашисты все вон, и мы свободны… и малое дитя.
Гефель так крепко сжал губы, что они побелели. Он уставился перед собой, словно потеряв нужную мысль. Наконец он очнулся и махнул рукой — казалось, он отбрасывал в сторону все свои сомнения.
— Я подумал и решил, — совершенно другим голосом сказал он. — Тебе нельзя сейчас нести ребенка к поляку. Что тот будет с ним делать? Когда готовится эшелон, там всегда ужасная суматоха. Подожди часов до двух.
Кропинский облегченно вздохнул.
Тем временем Кремер отправился в лазарет. Там в одном из помещений его ждали шестнадцать человек, отобранные в команду. Они еще не знали, зачем им велено было явиться. Это должен был сообщить им Кремер. Он поспешно вошел в комнату и начал без обиняков:
— Товарищи, вы с нынешнего дня числитесь в санитарной команде.
Санитары с любопытством обступили его. Он знал их всех. Они были молодые, смелые, надежные товарищи и в лагере находились давно.
— Что это за штука — «санитарная команда»?
Кремер в немногих словах объяснил им смысл их назначения. В случае налета на лагерь их используют как санитарный персонал в помощь эсэсовцам.
— Мы, наверно, должны будем подавать им сухие штаны? — ехидно заметил один из санитаров.
Другие рассмеялись и затем с интересом выслушали Кремера, который сообщил, что их снабдят касками, противогазами, санитарными ящиками и разрешат выходить без охраны за наружную цепь постов.
— Ну и ну! — зашумели санитары. — Ведь это неслыханное дело!
Кремер усмехнулся и кивнул.
— Видно, скоро конец, — сказал он.
— И начальнички занервничали. Так ведь? — сказал кто-то.
Кремер снова кивнул.
— Мне незачем вам все подробно расписывать. Вы и сами поймете, что к чему. — Он оглядел каждого в отдельности и продолжал: — Отобрали вас мы, а не начальство. Для них вы санитарная команда — и только. Понятно?
Он остановился. Шестнадцать молодых людей сразу смекнули, что за этими словами что-то кроется, и когда Кремер продолжал с ударением, в то же время понизив голос, они мгновенно поняли, чего от них ждут.
— Не зевайте, хорошенько смотрите по сторонам, вам придется бывать везде. Обо всем, что заметите, сообщайте Эриху Кёну, он будет вашим командиром. Все прочее я уже с ним обсудил.
Кён кивком подтвердил его слова.
— Это еще не все! — Кремер повернулся в кругу слушателей. — Необходимо соблюдать строжайшую дисциплину и строжайшую секретность! Чтобы начальству не к чему было придраться. Вы меня поняли?
Он молча оценивал взглядом каждого из шестнадцати. Они знали Кремера и больше ни о чем не спрашивали. Задача была им ясна.
Кремер повел санитарную команду к воротам.
Рейнебот встретил их высокомерной улыбкой. Он вышел из своего кабинета, остановился перед командой и с явным наслаждением стал натягивать перчатки из свиной кожи. Затем изящным шагом прошелся по ряду. Заключенные стояли навытяжку, ни один мускул не дрогнул на их лицах.