— Ну, он у нас тут вообще только для туристов, — сказал он. — А их больше нет.
— Кроме меня.
— Вы не считаетесь.
— Правда?
— Если вы тут в это время года, то нет, — сказал он. — Пинту «Экса»?
Он уже зашел за стойку и вообще-то принялся качать пиво ручным насосом, еще даже не спросив, чего я хочу.
— Да, пожалуйста, — сказал я.
— Вам придется растянуть удовольствие, объявил он. — Это последний бочонок. Через несколько дней закончится.
— Меня вполне устраивает, — заметил я. — Я здесь только до конца недели.
— Ну что ж, — сказал он. — Значит, и поможете допить, а?
Он водрузил идеально налитую пинту «Топэмовского» «Эксцельсиора-горького» на стойку, и я ему заплатил.
— А потом вам его разве возить не будут? — спросил я.
— Мы никогда не продаем столько, чтоб оно того стоило, — ответил он.
— А как же местные? Они его разве не пьют?
— Нет, конечно, — ухмыльнулся он в ответ. — Их настоящий эль не интересует.
— Вот оно как?
— Ну, они гораздо больше уважают пиво из кегов. Лагер и тому подобное. С фабрики, знаете.
Он снова вышел из-за стойки и возобновил свою тренировку с дротиками. Мгновение спустя снова повернулся ко мне с озадаченным видом.
— Вы сказали, что в конце недели уезжаете?
— Таков план, — сказал я.
— А я думал, вы в «Доме на холме» красите?
— О, — сказал я. — Об этом, значит, и вам известно, да?
— Гордон сказал, что видел, как вы сегодня днем красили парадные ворота. Говорит, вы с Дикином разговаривали.
Я знал, что Гордоном зовут другого бармена «Вьючной лошади». В предыдущие визиты видел, как он работает бок о бок с моим нынешним трактирщиком. А вот кто такой Дикин, я понятия не имел.
— Дикин — это кто? — спросил я.
— Да знаете вы Дикина, сказал он. — Малый, что молоко развозит.
— А, этот, — сказал я. — Ну да, только я с ним на самом деле не разговаривал. Это он со мной разговаривал.
— В этом весь Дикин, точно.
— Но я только ворота покрасил, — добавил я. — Выручил, понимаете.
— Значит, не остаетесь?
— Надолго — нет.
— А, — сказал он. — Понятно. Дротики кидаете, ну?
— Время от времени да.
— Хотите, сыграем?
— Ну, давненько я не метал дротиков во гневе.
— Это ничего, — сказал он. — Так, время скоротать. Стрелы у вас свои?
— Э… нет.
— Ну да, — сказал он. — Вы тогда берите эти, а я другой комплект принесу.
Откуда-то из-за стойки он извлек еще дротиков, и мы с ним сыграли в «301», он выиграл. Записывая счет, себя он пометил как «Т», и тут я вспомнил, что слышал, как его накануне вечером кто-то называл Тони. Последовала еще одна игра, и он опять выиграл. Казалось, что, несмотря на недавнее отсутствие доски, играть он не разучился, и как только выходил в паре, исход матча, можно сказать, бывал предрешен. Однако в третьей игре мне удалось продержаться вровень с ним, и он меня так уж легко не разгромил.
— Снайпер, — сказал я, когда он засадил двойную восьмерку и выиграл.
— Спасибо, — ответил он. — Вы и сами неплохо кидаете.
— Спасибо.
— Лучший из семи?
— Да запросто.
— Тони! — крикнул голос из другого угла бара.
— Сейчас вернусь.
Он скользнул за стойку и пошел обслуживать новоприбывшего в верхний бар.
— Ну что, Брайан? — услышал я.
В другой части паба я не бывал, но знал, что ее всегда называют верхним баром. У меня сложилось ощущение, что он для местных — от туристов же ожидалось, что они будут пользоваться нижним баром. «Вьючную лошадь» зачем-то построили на двух уровнях, и, хотя обе половины соединялись между собой, верхний бар был на две ступеньки выше, с собственной стойкой и пивными насосами. В результате, у тех, кто там пил, вид был слегка надменный и исключительный, если смотреть на них снизу. В верхнем баре обычно господствовал пожилой мужчина, которого я принимал за владельца, а Тони и Гордон заправляли более оживленным нижним баром. Сегодня вечером, однако, все было очень тихо, и Тони, похоже, сам распоряжался в целом заведении. Пока ждал продолжения нашей с ним игры, я бросил взгляд на нового посетителя в другом баре. Да, подумал я, определенно местный, — и понял, что я его уже видел, потому что узнал его картонную корону. Она была серебряной, с тремя зубцами, и некогда ее не раз чинили клейкой лентой. Этого человека в верхнем баре я замечал нередко, и всякий раз у него на голове сидела картонная корона. Перехватив мой взгляд, он ухмыльнулся и кивнул в мою сторону, что-то говоря при этом Тони. Я не слышал, что он сказал, но недружелюбным оно не казалось.