В столовой мы сдвинули столы и расселись всей эскадрильей. Толя продолжал:
- Мотор все чаще давал перебои. Самолет пошел со снижением. И тут несколько трасс промелькнуло под крылом. Значит, мы еще над вражеской территорией! Дал я форсаж - все равно, думаю, если сядем у оккупантов, самолет не спасти, а тут, может, еще на форсаже немного протянем. А лицо все горит, словно кипятком плеснули. Тут мотор последний раз стрельнул и заглох. Повел я самолет на посадку, а куда сажусь - не знаю, впереди ничего не видать. Высунулся я из кабины, смотрю - слева у дороги что-то вроде полянки. Довернул я чуть-чуть и стал на "брюхо" сажать. Только мы, с грехом пополам, приземлились, как фашисты начали обстреливать нас из миномета. Едва успел выскочить из кабины, как осколком по ноге шарахнуло. Хорошо вот Санька подхватил меня и мы до лесу доползли. А там наши, оказывается,- сели-то мы на нейтралку! Ну, нас сразу в медсанбат. Сашке-то тоже, когда он тащил меня, осколок в плечо попал...
Поляков достал пачку папирос и закурил.
- Пролежали мы с Сашкой две недели в медсанбате, да и решили бежать, а то больно о вас, чертях, соскучились!
Толя сидел, окруженный своими боевыми друзьями, и блаженно улыбался. Летчики оживленно шумели, переживая только что слышанное...
За напряженной боевой работой незаметно подкрался майский праздник. После напряженного боевого дня наступил ласковый, теплый вечер.
Ароматные сумерки мягко опустились на затемненный город. На открытой площадке, окруженной деревьями, вкопаны двадцать рядов длинных скамеек. Перед ними белое полотно. Люди смотрят кино. На экране - волнующий рассказ о великом русском полководце Александре Суворове. Русские войска штурмуют крепость Измаил. В дыму и грохоте сражения появляется фигура Александра Васильевича... И вдруг, перекрывая грохот на экране, воздух сотрясают мощные разрывы. Что такое? Налет вражеской авиации? Скрещиваясь и пересекая друг друга, в черное небо летят трассы МЗА малокалиберных зенитных пушек и красные клубки крупных калибров. Артиллерия ПВО работает на полную мощность. С дороги, из поселка БАО слышны стрекотание пулеметов и автоматов. Все повскакивали с мест. Что происходит? Фашистский десант? Вдруг перед экраном появляется человек. Размахивая автоматом, перекрывая грохот канонады, он кричит:
- Братцы! Наши войска взяли Берлин! - и тут же нажимает на спусковой крючок своего автомата.
Не ожидая ничьей команды, каждый выхватил из своей кобуры пистолет и присоединил свой восторг ко всеобщему ликованию. Стреляли все из чего только можно. Ликованию нашему не было предела.
Войска наших фронтов тоже успешно завершили ликвидацию гитлеровских войск на Земландском полуострове.
Остатки разгромленного противника бежали на судах и баржах, старались уйти по косе Фриш - Нерут. Но наша авиация громила их на косе и на море.
6 мая дивизия получила приказ перебазироваться в Латвию и действовать против отрезанной Курляндской группировки.
Мы перегнали свои самолеты из Лабиау в Ауце и восьмого, с самого утра, начали боевую работу.
Едва занимался бледно-сиреневый рассвет, а техники, механики, оружейники уже готовили машины к боевым вылетам. Короткие очереди пушек и пулеметов рвали предутреннюю тишину. Зеленые и красные строчки трасс короткими змейками чертили предрассветное небо, тая в бескрайней дали. То там, то здесь рокотали моторы, выбрасывая из патрубков в темноту синеватое пламя.
Солнце едва коснулось своими лучами облаков, а "илы" уже взлетали на задание. Только набрав более тысячи метров высоты, мы увидели первые лучи солнца. Они запрыгали веселыми зайчиками в бронестеклах кабин, слепя глаза. На земле же еще лежал полумрак.
Наша группа получила задание штурмовать в Латвии опорный пункт врага, расположенный юго-западнее Тукумса. Казалось бы, что после разгрома фашистских войск под Берлином и взятия нашими войсками гитлеровского логова отрезанные в Курляндии войска противника не будут оказывать сколько-нибудь серьезного сопротивления, понимая, в конце концов, что их песенка уже спета. Но, вопреки здравому смыслу, гитлеровцы встретили наши самолеты ожесточенным огнем из всех видов зенитной артиллерии.
Черные и белые разрывы облепили нашу четверку. Мы продолжали идти на цель, и весь этот огненный смерч передвигался вместе с нами. Вот Садчиков перевел свой самолет в атаку. Мы по одному пошли за своим командиром. Лучше, когда самолеты рассредоточены. Врагу тоже приходится распылять огонь своих зениток.
Едва я успел перевести свой самолет в пике, как заметил, что с автомашины, стоящей на дороге, тянутся ко мне зловещие эрликоновские трассы. Доворачиваю самолет и ловлю в прицел точку, откуда рождаются эти извивающиеся огненные щупальца. Нажимаю на гашетки, и, сорвавшись с плоскостей, трассы моих пушек и пулеметов, переплетаясь с вражьими, потоками движутся навстречу друг другу, образуя в небе фантастический, колышущийся огненный мост. Кажется, что трассы, летящие с земли, нацелены в мой прищуренный глаз, которым я ловлю автомашину в перекрестие прицела. Нескончаемыми молниями они сверкают то слева от кабины, то над правой плоскостью, то прямо над головой! Даже не понятно, как еще ни один снаряд не заденет за крыло или кабину? Сжавшись в комок, иду в лобовую атаку. Четыре вражеских ствола бьют по тебе, и ты ведешь свой самолет прямо "в лоб" на эти трассы. И весь вопрос в том, кто в кого раньше попадет! Или они в самолет, или ты в их автомашину с установкой скорострельных пушек. Так продолжается несколько долгих секунд. И вдруг я вижу, как вспыхнула автомашина. И сразу огненный поток захлебнулся, иссяк. Но выпущенные до этого эрликонами снаряды еще летят в меня, они еще могут совершить непоправимое. Однако теперь уже можно отвалить, изменив направление полета. Резко выхожу из пикирования. Последний обрывок трасс пролетает уже ниже моего самолета.
Еще один поединок выигран! Набрав немного высоты, опять перевожу самолет в пике, теперь уже на цель, которую атакуют все мои друзья. Эрэсы и бомбы обрушиваются на врага. Зенитки бешено бьют по нашим самолетам. Уничтоженная мной одна зенитная установка не на много ослабила вражеский огонь.
Едва я успел вывести свои "ил" из атаки и перевести его в набор, как самолет швырнуло вправо, а потом он повалился влево. Я дал ручку на вывод из крена, но "ил" все продолжал валиться на левое крыло. Посмотрел влево и увидел, что на плоскости возле самого центроплана зияет огромнейшая дыра! "Прямое попадание крупнокалиберного снаряда!" - молнией пронеслось в голове. Дал резко ручку до отказа вправо и помог еще рулем поворота, нажав правую педаль.
Самолет нехотя, с трудом начал выходить из левого крена. Я глянул на прибор - скорость упала. Пришлось добавить наддув. А зенитки все стреляют. Но теперь мне уже маневрировать совсем невозможно - и так еле-еле удерживаю самолет в горизонтальном положении. Вражеские снаряды рвутся вокруг. Фашисты, конечно же, видят, что машина здорово подбита. "Сейчас будут добивать". И тут приходит мысль: "Можно маневрировать скоростью!" И я дал форсаж, а через две-три секунды убрал его и прибрал газ. Затем опять дал полный форсаж! И так повторял до тех пор, пока вражеские зенитки не остались далеко позади. Передо мной открылось чистое небо. Никого из наших и из истребителей прикрытия, сколько я ни смотрел вокруг. Теперь необходимо срочно восстановить детальную ориентировку. Иначе на свой аэродром не попасть. Я взял планшет на колени. Через рваную по краям дыру в плоскости и центроплане величиной чуть ли не с квадратный метр видна проплывающая земля. "Да!.. Еще удачно, что снаряд попал в центроплан! А если бы на метр правее? Угодил бы прямо в нижний бензобак, на котором расположено мое сиденье! И тогда, конечно, ни от самолета, ни от меня ничего бы не осталось..."