И снова, в который уже раз для Николаева, побежали дни раздумий и опасных полетов.
Впервые он познакомился со штопором на истребителе "Азрокобра". Но тогда он не был испытателем. Просто тренировался для того, чтобы быть всегда готовым к любым сюрпризам, которые "Аэрокобра" могла преподнести в воздухе.
Теперь же Николаев знал, что та летная оценка по штопору Л-29, которую он напишет совместно с ведущим инженером инженер-полковником О. Н. Ямщиковой, поможет тысячам курсантов летных училищ быть еще более уверенными в пилотировании реактивных самолетов.
Работа для Николаева началась с изучения пособия по штопору современных самолетов. Деловые советы ему дали испытатели Герои Советского Союза полковник В. Г. Иванов и полковник В. С. Котлов.
Вскоре начались и полеты.
В общем-то, как учебно-тренировочный самолет Л-29 представлял собой (да и сейчас представляет) исключительно удачную машину. Все испытания, за исключением этих, он уже прошел с блеском.
По расчетам Л-29 должен был трудно входить в правый штопор. Но расчеты не оправдались.
В первых трех витках штопора в одну и другую сторону проявилась у Л-29 его неустойчивость. В течение одного витка он поднимает и опускает нос; угол наклона фюзеляжа к горизонту изменяется от 20 до 80°.
Когда стали доводить количество витков штопора до шести в одну и другую сторону, проявилась и его ярко выраженная неравномерность. Вот где Л-29 показал себя!
При вводе, например, в правый штопор он после трех витков замедлял вращение, переходил в левый штопор, делал полвитка, а затем резко, с рывком, снова переходил в правый штопор. Делал он это при рулях, данных для правого штопора, и все это сопровождалось большой положительной перегрузкой. На шестом витке она была равна четырем с половиной единицам.
Переход на штопоре из одного направления вращения в другое было явлением непонятным. Само собой в это время напрашивалось: "Что летчику делать?"
В конце испытаний Николаев стал вводить ошибки в даче рулей на выводе, а затем провел срывы в штопор с виража, боевого разворота, петли Нестерова, переворота через крыло. Провел срывы с различных их участков. Были тут большие перегрузки и такие "метания", что летчика ударяло головой о борт.
Вскоре испытания были закончены, написана летная оценка. И хотя Л-29 штопорил неравномерно и неустойчиво, общей положительной характеристикой его штопорных свойств являлось то, что при правильно данных на вывод рулях самолет выходил из штопора без запаздывания. Это и было одной из слагаемых той суммы положительных качеств, которые дали Л-29 путевку в большое небо.
* * *
Марина Лаврентьевна Попович... Замечательная советская летчица, продолжатель подвига Валентины Гризодубовой, Полины Осипенко, Марины Расковой, Нины Русаковой и Ольги Ямщиковой - первой в мире женщины, летавшей на реактивном самолете.
Ее я ставлю в этот дорогой всем нам ряд потому, что в послевоенные годы она установила тринадцать мировых рекордов на самолетах различных типов.
Маленький реактивный Л-29, грозные, грохочущие огнем реактивные, сверхзвуковые истребители, гигант Ан-22 - таков диапазон из типов самолетов, полетами на которых Марина Попович прославила нашу Родину.
А начало этих рекордов было таким.
Летчику-испытателю подполковнику Николаеву было дано задание подготовить и выпустить в самостоятельный полет на реактивном Л-29 лейтенанта Марину Попович. После самостоятельных полетов по кругу и в зоне следовало начать тренировки для установления ею мирового рекорда скорости по замкнутому стокилометровому маршруту на высоте 5000 метров.
Николаев уже многих летчиков обучил летать на реактивных самолетах, но летчиц-женщин обучать ему еще ни разу не приходилось. В глубине души, не скроем, появилось у Николаева к рядом с ним шагающей Марине маленькое недоверие. Но только вскоре разлетелось оно впрах!
После первых же занятий на тренажере Александр Федорович оценил тщательную теоретическую подготовку Марины к полетам. Бросилось в глаза то, что она очень быстро усваивает новое, старается до автоматизма на земле отшлифовать свои движения в работе с арматурой в кабине.
Вскоре Николаев был по-настоящему восхищен и летной "хваткой", и тем, как она, Марина Попович, умеет сконцентрировать свою волю для овладения реактивным самолетом.
Нет, не от "нечего делать" Марина Попович пришла в авиацию. Для нее авиация - это сплошная радость, начавшийся в сорок восьмом году непрерывный взлет.
Еще скажу я и то, что Марина Попович - большой души человек. Для нее помощь другому составляет одну из характерных черт характера.
Но продолжу рассказ о ее полетах.
Пилотировала Марина Л-29 смело, уверенно так же, как шагала по земле.
После второго полета она "схватила" николаевскую красивую и точную посадку, а после двенадцатого была готова к самостоятельному вылету на этом реактивном самолете.
Но слишком строг был ее инструктор! Он видел, что после отрыва самолета от земли Марина торопилась убирать шасси. Николаев "в наказание" дал ей еще девять полетов.
А потом для Марины Попович был двадцать второй полет - самостоятельный, выполненный с оценкой "отлично".
...Я нахожусь в квартире Николаева. То он, то я держим в своих руках искусно выполненный каким-то мастером макет самолета Л-29, говорим, "подкрепляя" сказанное его эволюциями.
- Саша, - спрашиваю я, - ну а что еще есть характерного в Марине? Скажи просто, так скажи, чтобы в этом было все, чтобы читатель понял...
- Ничего не боится! Ничего абсолютно! Смелая на все сто процентов! говорит Николаев. - Да я и старался привить ей истребительскую "хватку". Не бояться, не теряться ни в каких сложных полетных ситуациях.
Я смотрю Николаеву в глаза. А они - серые и такие внимательные, что, кажется, никогда и ничего не проморгают. Это глаза настоящего летчика!
- Знаешь, скажу тебе честно, - продолжает Николаев, - хотя и женщина, а в деле полетов многим мужикам не уступит. Когда закончила самостоятельную тренировку по кругу и в зоне и нужно уже было начинать тренировку в полетах по треугольному маршруту, мне срочно приказали убыть в командировку для отработки пилотажа на Л-двадцать девять на малой высоте. И, конечно, последующем его показе высшему командованию. И вот Марина...
- С какой высоты начинался пилотаж? - перебиваю я Николаева.
- С десяти метров.
- А заканчивался на какой?
- Как "на какой"? На этой же!
- Здорово! Слушай, Саша, ты - летчик и я - летчик... И вот хочу спросить... Но только вначале немного поясню... Когда ты идешь от земли на петлю, тут мне ясно, идешь в небо - не страшно. А когда идешь с петли к земле? И она стремительно надвигается на тебя... Как ты себя чувствуешь? Ведь вывод из петли закончить нужно на высоте десяти метров!
- Ну, подтягивает тут все у тебя!.. - сказал решительно Николаев и одновременно с этим дотронулся обеими руками до живота и сделал движение вверх к груди. Потом продолжил: - Тут уж ручку управления тянешь на себя так, что перегрузка шесть-семь бывает. С крыльев струи срываются...
"Да-а... - думаю я, глядя на Николаева, на его лицо, сжатые губы, крепкие руки... - Если я, сам летчик, проникся к тебе таким огромным уважением, то как же должен уважать тебя человек, который готовится стать летчиком?"
- Часто выступаешь перед молодежью?
- Часто. Когда уволился, стал работать в средней школе военным руководителем, веду в старших классах военное дело. Гермошлем мой все время там, ребята то и дело примеряются к нему...
- Да, мы прервали тот разговор о Марине. Что она?
- А... Марина подходит ко мне и говорит: "Александр Федорович, и я поеду с вами в командировку. Попросите начальство, чтобы и меня отпустили".
- Это еще зачем? - раздосадованно поинтересовался я.
"Вы будете, говорит, тренироваться в пилотаже на малой высоте, а я буду находиться во второй кабине. Присматриваться буду!" Вот, какая она! Ни черта, ни дьявола не боится.