Но следующий день благодаря большому налету на Пе-2 и тренировке на УТБ я при проверке техники пилотирования майором Н. А. Степановым получил по всем элементам полетов по кругу и в зоне отличные оценки...
После участия в проведении контрольных испытаний на самолете Ил-12 в качестве второго летчика мне было доверено проведение программы испытаний опытных маслорадиаторов на транспортном Ли-2.
Слова "маслорадиаторов", да еще и "на транспортном Ли-2" не вызывают, пожалуй, особых эмоций. Но это были трудные испытания, испытания на тяжелых режимах работы для моторов.
Полеты на скороподъемность на номинальной мощности, полеты на скоростях от максимальной до минимальной, полеты на высоких и даже запретных температурных режимах и одномоторные полеты чередовались один за другим. Их было много!
Как и на войне, я не знал выходных дней - так здесь работали. Впервые за службу в авиации я увидел на своих руках мозоли от штурвала. Но новым маслорадиаторам была дана путевка в жизнь.
В этих моих, третьих по счету, самостоятельных испытаниях летный экипаж был такой: штурман лейтенант Вячеслав Шмаков, борттехник техник-лейтенант Федор Чуваев и бортовой радист старший сержант Георгий Подшивалов. Испытательную бригаду возглавлял опытный ведущий инженер инженер-майор Кузьмин. Это были грамотные, старательные, влюбленные в авиацию и испытания люди. Старался и я. Было приятно слышать, как однажды борттехник Чуваев, глядя на то, как я работаю штурвалом, сказал:
- Летчики-фронтовики и летчики-испытатели сродни друг другу. Хватка в полетах одна.
- Поэтому, Федя, нам не назначили второго летчика, - дополнил его Шмаков, который тоже был фронтовиком.
Потом у меня пошли испытания различных парашютных подвесок на самолете Ту-2. Раньше в эскадрилье подполковника В. Е. Голофастова ими занимались подполковник Ф. У. Колесниченко, майор Н. А. Мостовой и майор Н. А. Степанов. В мае 1949 года к этому делу были подключены майор М. Н. Пущин и я. Немного позже стал летать с подвесками и А. К. Дегтярь.
Еще в первые дни пребывания в эскадрилье Голофастова я задался целью освоить эти сложные полеты. Часто во время испытаний Ту-2 с подвеской я приходил на аэродром, внимательно следил за подготовкой к полету, прислушивался к разговорам летчиков, занятых этим интересным и опасным делом.
Однажды у самолета Героя Советского Союза Николая Александровича Мостового, взлетевшего с подвеской миномета, на высоте пятнадцати метров при столкновении с птицей распустился грузовой парашют. Сразу же после раскрытия купола парашюта Ту-2 замедлил скорость, опустил нос и направился к земле.
Но у экипажа была настоящая фронтовая хватка. Майор Мостовой, штурман-испытатель майор Хрипков и стрелок-радист старшина Хабаров были настоящими фронтовиками-испытателями, фронтовиками мирных дней!
Ощутив резкое торможение самолета, Мостовой тут же дал форсаж моторам, чтобы удержать машину в горизонтальном положении, и крикнул стрелку-радисту Хабарову:
- Режь лямки парашюта!
- Нечем резать, товарищ командир!
- Спокойно... Сейчас мы ее... - раздался в это время голос штурмана Хрипкова и он с силой рванул за аварийную рукоятку, чтобы сбросить подвеску.
Но подвеска вследствие перекоса замка ни электрически, ни аварийно-механически не сбрасывалась.
- Набирайте высоту! - крикнул Хрипков Мостовому.
- Набираю, набираю... Но на форсаже долго не протянешь. Минут через пять придется убрать его...
Ту-2 самолет отличный: на форсированном режиме работы моторов он, хотя и с очень маленькой вертикальной скоростью, но все же набирал высоту.
- Говорил я ведущему, что у них все шпагатом привязывается! - выругался всердцах Хрипков и зло посмотрел на хвост самолета, где непривычно для глаз шевелился туго расправленный потоком воздуха купол парашюта миномета.
- Будем садиться! - сказал Мостовой уверенно.
- Командир, я просунул в люк пулеметной установки руку и поймал стропу! - доложил в это время радостно Хабаров.
- Молодец! Тяни! Тяни стропы в кабину вместе с куполом...
- Тяну, тяну...
Прошло несколько томительных минут. Мостовой осторожно выполнил разворот на девяносто градусов.
- Ну что, Хабаров, получается? - спросил он.
- Неплохо получается, товарищ командир! Руки до крови разодрал, но, думаю, все будет в норме.
Прошло еще несколько минут. Купол парашюта трепетал уже под хвостовым оперением, создавая теперь меньшее сопротивление. Увеличилась скорость самолета; Мостовой убрал форсаж и стал набирать высоту.
Вскоре, подчинившись сильным, жилистым рукам Хабарова, купол парашюта миномета лежал уже в кабине. Все облегченно вздохнули. Мостовой повел машину на посадку.
"Значит, бывает и так, - думал я. - А если парашют раскроется внезапно в момент отрыва самолета от земли, когда нельзя будет уйти в воздух и невольно прекратится взлет на границе аэродрома? А как поведет себя самолет за границей аэродрома с неубранными шасси?..
Да, чтобы не было аварийной ситуации в воздухе, надо перед взлетом хорошенько проверять и себя, и машину, и подвеску. В этом залог безаварийной работы".
Наконец и я стал летать на Ту-2 с парашютными подвесками. Летал с подвеской мотоцикла с коляской, миномета, автомашины ГАЗ-67 и пушек различных калибров.
Должен сказать, что Ту-2 - сильный и надежный самолет. Все названные выше подвески ему, как говорится, были "по крылу". За все это время я не знал отказов материальной части, хотя летал много и на всех Ту-2 нашей эскадрильи.
Вскоре я получил достаточный опыт и полеты с подвесками не казались мне уже такими тяжелыми. Даже полет Ту-2 с подвеской автомашины ГАЗ-67 теперь для меня был так же привычен, как и полет Пе-2 с наружной подвеской бомб. Правда, были у меня и сверхтяжелые полеты. Расскажу о некоторых из них.
Однажды к нам прибыла на испытание опытная подвеска 85-миллиметровой пушки. Летать и десантировать на Ту-2 эту пушку было, конечно, заманчиво.
Приказом начальника инженер-полковника Василия Самсоновича Холопова ведущим инженером испытаний был назначен инженер-подполковник Михаил Васильевич Яшин, ведущим летчиком - я, штурманом - старший лейтенант Алексей Максимович Халявин, стрелком-радистом - Сергей Шорохов, летчиками облета были Н. А. Степанов и Ф. У. Колесниченко.
Подвеска 85-миллиметровой пушки имела внушительный вид. Когда она находилась в подвешенном положении под самолетом, ее два колеса были в сорока сантиметрах от земли, конец ствола с пламегасителем находился впереди носа самолета, а две станины подходили к хвостовому оперению. Весила подвеска две с половиной тонны, площадью два квадратных метра.
Когда эту "берточку" подвесили под Ту-2, на котором планировалось проведение испытаний, и мы, летный состав, осмотрели ее, пощупали и погладили руками, тут же начались оживленные разговоры.
- Такого, братцы, чуда в нашей эскадрилье еще не было! - тряхнув своей густой шевелюрой, произнес штурман Зверев.
- Скоро ученые мужи-конструкторы подвесят под Ту-два паровоз! - в тон ему проговорил Шорохов.
- Если паровоз будут подвешивать, то, как я понимаю, и рельсы нужно будет прокладывать на взлетной полосе, - вступил в разговор закончивший свою смену и пришедший посмотреть на подвеску оперативный дежурный старшина Гончар.
- Ребята, тогда уже не паровоз будет висеть под Ту-два, а Ту-два будет сидеть на паровозе! У нее ведь шасси земли не будут доставать! - вставил, делая серьезный вид, Хрипков.
- Да, будь я на месте начальства, - сказал Монахов, - то на испытания подвески паровоза назначил бы этот же экипаж. Бондаренко получил тренировку на пушке... Так? Так! А Леша Халявин учится заочно на третьем курсе Железнодорожного института - его место в кабине паровоза, чтобы пары давал...
- А у Шорохова ноги длинные - пусть сигает по шпалам и толкает всю эту систему... - с улыбкой добавил штурман Алексеев.
В это время к нам подошел Василий Ефремович Ананьев - командир отряда и объявил:
- Подполковник Богачев приглашает летный состав на занятия по штурманской подготовке!