Все получилось хорошо: машина мягко приземлилась. Однако ее скорость еще большая - 170 километров в час. Воробьев нажал пальцем на гашетку тормозов. После торможения (секторы газа нужно держать в убранном положении левой рукой) "взвыли" моторы и быстро понесли машину вперед.
Михайлов крепко держал добранный штурвал, а Воробьев потянулся правой рукой вперед влево на панель и выключил зажигание аварийной кнопкой.
Наш аэродром маленький по размерам. Вокруг лес и пески. И хотя Воробьев изо всех сил давил на тормозную гашетку, Пе-2 все же выкатился за границу аэродрома. Колеса зарылись в песок и Пе-2 медленно, словно нехотя, стал "на нос".
Михайлов попытался сорвать фонарь кабины, но его крепко заклинило.
В это время подбежали техники. Они быстро сняли фонарь и бережно вынесли Воробьева из кабины, положили на траву.
Я стою и смотрю на бледное лицо Николая. И даже не бледное оно, а белое... Глаза ищут кого-то. Вот они увидели замполита Кантора.
- Товарищ подполковник... Боевое задание выполнено... - часто дыша, доложил Воробьев.
- Молодец, Николай Петрович... Герой ты сегодня!
- Не двигай головой. Лежи спокойно, - советует Николаю Леонид Харин.
- Дайте ребята... закурить... - произносит тихо Воробьев и теряет сознание.
Врач полка Осипова быстро приводит его в чувство. Николай снова обводит нас взглядом и спрашивает:
- Все экипажи вернулись с задания?
- Все вернулись, - отвечаем мы ему тихо в один голос.
- Хорошо...
...Здесь, прямо у самолета, врачи сняли с Воробьева залитые кровью реглан, свитер и брюки.
Я подошел к Воробьеву ближе. Он посмотрел мне в глаза и со стоном сказал:
- Ничего, тезка... Еще повоюем...
- Повоюем, Коля!
...Воробьева увозят в санчасть, делают ему первичную обработку ран. А утром 18 октября санитарный По-2 доставил его в госпиталь 1-й Воздушной армии. И там хирург Владимир Иванович Иванов сделал сложнейшую операцию: в плечевую кость Воробьева вставил десять сантиметров телячьей кости. Да, телячьей, и она прижилась! Началось лечение, лечение и лечение. И до бесконечности тренировки! А в марте...
В марте 1945 года кавалер ордена Красного Знамени гвардии лейтенант Воробьев прибывает на аэродром Инстенбург, в родной 135-й гвардейский Таганрогский трижды орденоносный полк.
И летчик снова отлично выполняет боевые задания, участвуя в разгроме фашистов в Кенигсберге и на побережье Балтики...
Москвич-метростроевец, учлет аэроклуба Осоавиахима, летчик-инструктор и летчик-фронтовик Николай Петрович Воробьев ныне работает в одном из московских гаражей. Трудовой, боевой и снова его трудовой путь в жизни... И мы, однополчане, ему говорим: "Так держать, Николай".
Летчики-испытатели послевоенных лет, если кто из них не воевал или же мало воевал на фронтах войны, учились мужеству у летчиков-фронтовиков. Тогда еще не было мемуарной литературы, мало было написано об авиаторах книг, и фронтовые, поучительные истории передавались из уст в уста.
В частности, продолжая разговор о том, может ли раненый летчик привести на свой аэродром машину и посадить ее, я рассказал своим друзьям-испытателям и о более тяжелом случае в воздухе. Рассказал о Герое Советского Союза гвардии старшем лейтенанте Пыркове Юрии Ивановиче, который воевал в братском 134-м полку нашей дивизии.
Часто я вспоминал его - высокого ростом, веселого, светловолосого саратовского парня. Иногда, долго разглядывая его фронтовую фотографию, спрашивал себя: "Откуда?.. Откуда бралось у наших, таких молодых ребят столько мужества и героизма?.."
Юрий Иванович Пырков совершил 137 боевых вылетов. Ни атаки вражеских истребителей, ни разрывы зенитных снарядов не могли свернуть с боевого курса самолет Пе-2, которым управлял отважный летчик.
24 апреля 1945 года в боевом вылете на бомбометание по вражескому форту, расположенному на косе Фриш Неринг, Юрий Пырков вел звено в эскадрилье майора Боброва.
Штурманом у Пыркова был штурман звена Леонид Малыгин, а стрелком-радистом - Андрей Насекин.
В этом вылете и совершил свой подвиг Юрий.
На подходе к цели большим осколком крупнокалиберного зенитного снаряда Юрию Пыркову перебило ногу. По сути дела ее оторвало выше колена!
- Юра, ты ранен?.. Юра!.. - крикнул Малыгин, когда увидел хлынувшую из бедра Пыркова в кабину кровь.
- Андрей! - обратился он к стрелку-радисту Насекину. - Передай ведомым и Боброву, что наш командир тяжело ранен! Пусть заместитель ведет пару к цели!
- Леня... Спокойно... Поправь на моей левой ноге ремень... - прошептал Пырков, беспокоясь за управление самолетом.
Насекин передал Боброву о случившемся. Вперед вместе с эскадрильей ушли ведомые звена.
Малыгин бросил в районе цели бомбы и, перетянув ремнем штурманской сумки бедро Пыркова, остановил кровяной фонтан. Затем, сбросив с себя парашют (читатель, вдумайтесь в это!), он пробрался узким проходом вперед, к левой педали, и плотно застегнул ремень на ноге летчика.
- Как себя чувствуешь, Юра? - повернул он голову к бледному от потери крови и от боли Пыркову.
- Плохо... Горит нога... Голова кружится, вижу плохо...
- Все уладится, Юра!
- Помогай мне... Подсказывай... Я посажу...
- Разворачивай машину вправо. Сядем на аэродроме штурмовиков в Хайлегенбайле... Разворачивайся, родной, разворачивайся... Еще, еще... Пробивай облака, они тонкие.
- Леня, говори мне... Говори, что делать...
После выхода из облаков от большой потери крови и сильной боли Пырков потерял сознание. Малыгин тут же начал массажировать его лицо, трясти за плечи:
- Юра! Юра!..
Поправляя штурвал, чтобы машина не кренилась и не теряла скорость, Малыгин расстегнул куртку Пыркова и стал массажировать ему левую сторону груди.
Наконец Пырков открыл глаза.
- Где мы?.. Что с нами?.. Показалось, что падаем...
- Все хорошо! Все будет хорошо! - сказал ободренно Малыгин. - Впереди уже аэродром, Юра. Выпускаю шасси... Возьми немножко штурвал на себя... Еще... Доверни вправо... Еще немного... Планируй так, идем нормально...
- Смотри на скорость. Говори, Леня, что мне дальше делать...
- Смотрю, Юра, смотрю... Скорость триста - сбавь газ... Много сбавил!..
На планировании Малыгин все так же помогает Пыркову.
- Выбирай машину из угла планирования... Убирай плавно газ... Добирай штурвал... Тормози...
Не дожидаясь, пока самолет окончательно остановится, Насекин покинул свою кабину, чтобы оказать помощь Пыркову.
В медсанбате Пыркову была сделана операция - ампутирована нога.
За боевую работу и героический подвиг, совершенный в этом вылете, Юрию Ивановичу было присвоено звание Героя Советского Союза.
Мы, его боевые друзья, хорошо все это помним.
Вот, что мне пишет летчик Юрий Андрианович Ермолаев: "Пырков сохранил жизнь экипажу, сохранил боевой самолет. Я на этом самолете летал. На сиденье летчика остались следы от осколков. На привязных ремнях остались следы крови. Каждый раз, когда я садился на это сиденье, брал в руки эти ремни, то и следы от осколков, и следы крови напоминали о мужестве Юрия Пырков а, напоминали о героическом подвиге героев-гвардейцев. Напоминали они и о нашей большой и крепкой фронтовой дружбе..."
Юрий Иванович Пырков - коммунист, гвардеец в защите Родины и в строительстве коммунизма. После войны он, закончив техникум, а затем институт, работал преподавателем в Саратовском авиационном техникуме.
В ноябре 1971 года Юрий Иванович Пырков ушел из жизни...
Дозаправка в воздухе
На партийном собрании испытатели бомбардировщиков, обсуждая повестку дня "Авангардная роль коммунистов в проведении опытных испытаний и внедрении в строевые части новой авиационной техники", говорили о скорейшем проведении этих испытаний, вскрывали недостатки в работе, отмечали труд лучших испытателей.
Уже выступило четыре коммуниста, как вновь послышалось:
- Товарищ председатель, прошу слова...
- Пожалуйста, Климов. Ваше время - десять минут.
- Хорошо, хорошо. Скажу коротко, - деловито начал Климов. - Сейчас я провожу испытания на конусную дозаправку в воздухе ракетоносца. Дело это новое. Летал на этот вид дозаправки летчик Юрий Сухов, веду испытания я, и летал еще летчик Виктор Кузнецов. И все. Больше в Советском Союзе никто на дозаправку горючим в воздухе этого ракетоносца не летал. А дело это, как я уже понял, прогрессивное, нужное. - Климов поднял кверху указательный палец руки. - Значит, нужно это прогрессивное дело и двигать вперед ускоренными темпами! Нужно подготовить побольше летчиков-испытателей для полетов на конусную дозаправку, с тем чтобы скорее потом внедрить ее в строевых частях. И я, как коммунист и как испытатель, которому командование доверило такое большое дело, беру на себя обязательство обучить конусной дозаправке в воздухе пять летчиков!