Одни из них уже передали эстафету испытаний молодым авиаторам и ушли на заслуженный отдых, а некоторые все еще продолжают вести сложные испытания, покоряя молодых испытателей своей техникой пилотирования, восхищая своим мужеством и героизмом.
Расскажу о Заслуженном летчике-испытателе СССР Таюрском Константине Дмитриевиче, который более двадцати лет испытывал новые самолеты и вертолеты.
Константин Дмитриевич летал более тридцати пяти лет. Аэроклуб, летная школа, боевой полк и работа в организации испытателей - вот вехи в его летной деятельности.
Можно позавидовать тому упорству, мужеству и героизму, с которым летчик Таюрский штурмовал фронтовое небо, густо заполненное разрывами вражеских "эрликонов" и зенитных снарядов, небо, в котором злобно рыскали "мессершмитты" и "фокке-вульфы". Можно позавидовать и его героизму и мужеству, с которым он летал, испытывая новые летательные аппараты уже в мирном нашем небе, но небе тоже для него опасном.
Через руки Таюрского прошел не один опытный самолет и не один вертолет. За два десятка лет он много провел различных испытаний.
Константина Дмитриевича Таюрского я знаю более тридцати лет. С ним мы вместе учились в летной школе, одной дорогой, которая легла через запасной полк, шли на фронт. В одной эскадрилье воевали на фронте. Везде и всюду мы были рядом.
С июля 1943 по май 1945 года летчик Таюрский выполнил 142 боевых вылета. Он был отличным боевым летчиком. Меткие бомбовые удары его экипажа с горизонтального полета и пикирования фашисты не раз ощущали на себе.
Помню, в начале мая 1944 года, на заключительном этапе освобождения Крыма, командующий 8-й Воздушной армией генерал-лейтенант Т. Т. Хрюкин приказал двум полкам дивизии Чучева бомбить с пикирования звеньями и одиночными самолетами вражеские корабли и самоходные баржи, проводящие эвакуацию своих войск.
...Экипаж Таюрского вылетел на рассвете.
В пятнадцати километрах юго-западнее Севастополя шел курсом к румынским берегам корабль. С высоты трех тысяч метров он выглядел очень маленьким, лишь только густой черный дым, валивший из трубы и стлавшийся шлейфом над морем, да разводы волн, уходившие назад и в стороны, выдавали ее.
- Максимыч, - как всегда, по отчеству обращается Таюрский к штурману Соболеву, - видишь фашистскую посудину?
- Вижу. Заходи на нее точно сзади!
- Не торопись, хорошенько прицеливайся. Она ведь будет маневрировать, имей это в виду... Инжеватов, смотри за воздухом! - напоминает Таюрский стрелку-радисту.
- Смотрю, командир! - тут же отзывается Леонид Инжеватов.
Таюрский начал заходить на цель. Такие цели в авиации называются точечными. Но это не беда. Ведь у Таюрского в руках отличный пикировщик, оснащенный бомбардировочными прицелами штурмана и летчика, заранее выполнены расчеты на бомбометание и боевой опыт всего экипажа.
Сколько уже раз Таюрский, Соболев и Инжеватов одиночно и в составе звена Александра Пронина вот так же смотрели сверху на вражеские цели, по которым потом сбрасывали точно бомбы! Стоянки самолетов на немецких аэродромах, склады горючего и боеприпасов, эшелоны, входные и выходные стрелки на железнодорожных узлах, артиллерийские позиции, корабли в портах, речные переправы... Все это уже приходилось им успешно бомбить.
- Довернуть пять градусов вправо! - подает команду Соболев.
- Есть! Доворачиваю пять градусов вправо, - отвечает Таюрский.
- Хорошо довернул. Так держать!
- Есть, так держать!
- Цель уходит влево... Довернуть три градуса влево! - командует снова штурман.
- Есть!
- Так держать!
- Есть так держать!
~ Переход в пикирование!
- Есть переход!
И Таюрский энергично посылает штурвал от себя, убирая немного газ моторам.
Машина с выпущенными на боевом курсе тормозными решетками и вступившим в работу автоматом пикирования и сбрасывания бомб легко идет вниз.
Таюрский внимательно следит, когда корабль выйдет из-за носа самолета, чтобы тут же "набросить" на него перекрестие прицела ПБП-1.
И вот она вышла!
"Наброшено" перекрестие! Но оно сразу же сползло вправо - корабль энергично стал разворачиваться влево.
"Не уйдешь!.." - произносит Таюрский и подворачивает самолет на пикировании влево настолько, что было взято упреждение на продолжающийся разворот корабля.
Высота быстро уменьшается, а скорость самолета нарастает. Четыреста километров... пятьсот... пятьсот пятьдесят...
Таюрский видит, как на палубе корабля замелькали в нескольких местах оранжевые языки пламени - это бьют зенитки. К самолету тянутся четыре трассы "эрликонов". Но Таюрский продолжает пикировать на корабль.
Самолет со скоростью около шестисот километров в час летит к воде огромной воде, называемой Черным морем.
Таюрскому трудно ориентироваться на пикировании в пространстве: и море, и небо расплывчато сливаются на горизонте, однообразны мелкие барашки волн. Но корабль...
Вот он!
Высота тысяча двести метров.
- Вывод! Вывод!.. - подает команду Соболев.
- Ниже, Максимыч, еще ниже! - произносит решительно Таюрский и продолжает пикировать, зорко вглядываясь в прицел.
- Тысяча сто... Тысяча... - сообщает Соболев Таюрскому показания стрелок высотомера. - Девятьсот... восемьсот... Вывод!
- Бросаю! - кричит Таюрский и нажимает на кнопку сбрасывания бомб и вывода самолета из пикирования, вмонтированную в правый рог штурвала.
Четыре ФАБ-250 уходят с замков и летят к кораблю, на котором в испуге перед неминуемым возмездием мечутся гитлеровцы.
Угол пикирования восемьдесят градусов. Машина под действием стабилизатора и триммеров рулей высоты медленно, как бы неохотно, начинает выходить из пикирования. Скорость около шестисот километров.
- Включаю фотоаппараты, - говорит Соболев.
- Бесполезно. Мала высота - не будет хороших снимков, - отвечает Таюрский и, когда нос самолета подходит к линии горизонта, ставит желтенький тумблер на уборку тормозных решеток.
- Прямое попадание! - восклицает в это время радостно Инжеватов. Разрывы на палубе и близко за бортом!
- Хорошо! Очень хорошо! - кричит возбужденно Таюрский и боевым разворотом уходит влево к крымскому берегу.
Корабль горит, круто наклонившись на левый борт и корму. А со стороны берега к нему уже подходит еще один Пе-2.
- Андрей Заплавнов заходит на бомбометание, - сообщает Таюрскому Соболев. - Потом Харин со Стрелковым пойдут.
- Пусть бьют, чтобы щепки от него не осталось! - говорит со злостью Таюрский...
От цели летели в очень хорошем настроении. Хотелось петь. Но слева, на небольшом удалении, показался освобожденный, разрушенный фашистами и все еще дымящийся Севастополь... Сами собой у всех сжались зубы.
Мы, однополчане, знали, что "наш Костя" родом с далекой реки Лены, и поэтому звали мы его "таежником". Но он и здесь, у западных границ Родины, отлично воевал, проявляя образцы героизма и мужества.
Мы гордимся тем, что "наш Костя" стал после войны Заслуженным летчиком-испытателем СССР, гордимся тем, что он, испытывая самолеты, продолжал летать с юношеским задором.
Длительность полета почти 7000 часов
Очень плодотворно трудился у нас летчик-испытатель Юрий Александрович Антипов. Об Антипове-испытателе без преувеличения можно сказать, что он звезда первой величины.
Он стал у нас полковником, Героем Советского Союза и Заслуженным летчиком-испытателем СССР. Вся его авиационная жизнь интересна и поучительна.
Будучи учеником-слесарем ФЗУ при Московском авиационном заводе, Юрий Антипов в семнадцать лет начал учиться в заводской летной школе, начальником которой был старейший летчик-испытатель Александр Иванович Жуков.