В назначенное время я, вместе с русским послом и с лицами администрации аэротреста, посвященными в это дело, отправился на 12-ти местном военном аэроплане к месту назначения, куда и прибыл, примерно, минут через 35.
Результаты опытов вполне оправдали все ожидания.
В тот же день, по возвращении в Нью-Йорк, нами был заключен договор на изготовление 1.000 таких аэропланов, с доставкой их в Москву, и, таким образом, цель моей командировки была исполнена, о чем я и дал знать по радио в Россию.
Однако, мои визиты к аэротресту, на завод и на аэродром, повидимому, не прошли кое для кого незаметными. Я иногда видел, что за мной следят и даже раз обнаружил, что кто-то рылся в бумагах в моей комнате за время моего отсутствия. Но я, предупрежденный уже нападением у Парижа, немедленно по приезде, все бумаги и чертежи сдал в русское посольство, и потому мог спокойно относиться к такому «вниманию» шпионов других держав.
Наконец, настал день закрытия конгресса. Я не буду описывать торжественного приема членов его президентом и великолепного раута, после которого все члены получили от президента в подарок изящные радио-портгазеты — вроде портсигара, на дощечках которого каждые пять минут автоматически появлялись сообщения о последних новостях, передаваемых по радио из центральной станции при газете «Нью-Герольд».
К сожалению, эти карманные радио-газеты действовали пока лишь на расстоянии 200 километров от Нью-Йорка, и потому я ее храню теперь у себя, в Петрограде, лишь как воспоминание, но без употребления.
На другой день, 8-го августа, члены конгресса разлетались по экскурсиям.
Мы с Гаррисоном получили, благодаря содействию директора аэротреста, в распоряжение быстроходный военный аэроплан. Отлет наш должен был состояться 8 августа, в 7 час. вечера. Такой поздний вылет был вызван тем, что ночью мы могли безопасно лететь над равнинною местностью. Утром же, когда мы вступим в область скалистых гор, будет уже светло. Лететь же ночью над горами не совсем безопасно, а главное — неинтересно. Американцы же называют этот участок аэролинии между Денвером и городом Большого Соляного Озера самым живописным в Штатах.
За полчаса до назначенного времени мы были на аэродроме в Лонг-Айлэнде. У ангара стоял на готове изящный, но в то же время могучий по своей машине блиндированный аэроплан. Пилот с механиком заняли места спереди, а мы с Гаррисоном поместились в просторной каюте сзади. Вместе с нами летело еще двое военных, из которых один был полный человек преклонных лет и отрекомендовался генералом Файр — начальником воздушных сил тихоокеанского побережья; он отправлялся к месту своей службы в С.-Франциско. Вот заработал 800-сильный мотор, но его почти не слышно благодаря совершенству глушителей. Еще момент, и ровно в 7 часов вечера мы взлетаем и устремляемся на запад воздушного океана.
Глава 5. Борьба с ураганом
За день погода изменилась. Хотя утро и было довольно ясным, однако, ко времени нашего отлета все небо покрылось облаками, быстро несущимися с запада и направляющимися к океану.
«Барометр сильно падает, и вы встретите шторм через час, — сообщил пилоту командир аэродрома. — Радио сообщает, что от Скалистых гор идет ураган, и вам придется с ним побороться. Впрочем, ваш аппарат ведь тоже „Ураган“, — добавил он, указывая на название аэроплана. Ваша скорость — 300 кил. в час, а урагана — не более 100. Но, во всяком случае, вы придете с опозданием. Держитесь метрах на 4.000, чтобы не вертеться в воздуховоротах».
И ни слова об опасностях. Ее и нет. Точность работы мотора, прочность и устойчивость аппарата и опытность пилота ручались за удачный полет.
В каюте было просторно. Мы разговорились с нашими спутниками. Генерал Файр был весьма интересным собеседником и сообщил нам ряд интересных эпизодов из последней воздушной войны с Аргентиной, в которой он принимал участие. В разговорах мы и не заметили, как миновали Нью-Йорк и давно уже неслись над штатом Пеннсильвания. Аппарат заметно набирал высоту, и вскоре мы были уже на высоте 2.000 метров. Между тем, облака, находившиеся пока над нами, приобретали более зловещий вид.
Вдруг, мы провалились точно в какую то пропасть. Это была воздушная яма — постоянная спутница ураганов и гроз. Хорошо, что мы были привязаны к сиденьям. На минуту аппарат точно потерял способность управления.
Нас кидало и качало из стороны в сторону. Глубина нашего падения по барографу была около 1.000 метров. Очевидно, мы попали в область воздухопада у «воротника» грозовой тучи, где всегда бушуют вихри.