За спиной Хоудена под широкой загнутой лестницей тихонько дважды звякнул один из двух позолоченных телефонов, стоявших на столике в стиле Адама. Это был американский посол.
— Здравствуйте, Энгри, — произнес Джеймс Хоуден. — Я слышал, что ваши люди выпустили кота из мешка.
В ответ послышался по-бостонски гнусавый голос достопочтенного Филиппа Энгроува:
— Я знаю, господин премьер-министр и, черт побери, извиняюсь. По счастью, однако, из мешка высунулась лишь голова кота и мы все еще крепко держим его за хвост.
— Мне стало легче от того, что я услышал, — сказал Хоуден. — Но, как вы понимаете, нам надо выступить с совместным заявлением. Артур направился…
— Он уже тут, со мной, — перебил его посол. — Вот выпьем по паре рюмок и приступим к делу, сэр. Вы хотите лично одобрить заявление?
— Нет, — сказал Хоуден. — Предоставляю все вам и Артуру.
Они еще поговорили две-три минуты, и премьер-министр положил на место трубку позолоченного телефона.
А Маргарет прошла в большую уютную гостиную с обитыми пестрым ситцем диванами, ампирными креслами и серыми занавесками. В камине ярко горел огонь. Маргарет поставила на патефон пластинку, и теперь мягко звучала музыка Чайковского в исполнении Костелянца. Хоудены предпочитали такого рода музыку — более серьезная классика редко нравилась им.
Через несколько минут горничная принесла кофе с горой сандвичей. Повинуясь жесту Маргарет, девушка предложила сандвичи Хоудену, и он с рассеянным видом взял один из них.
Когда горничная ушла, он снял свою белую бабочку, расстегнул крахмальный воротник рубашки и присоединился к Маргарет, севшей возле огня. Он с удовольствием опустился в глубокое мягкое кресло, пододвинул ближе табурет для ног и положил на него обе ноги.
— Вот это жизнь, — с глубоким вздохом произнес он. — Ты, я… и никого больше… — Он опустил подбородок и по привычке потер кончик носа.
Маргарет слабо улыбнулась.
— Нам надо почаще бывать вот так вместе, Джейми.
— Мы и будем это делать, право же, будем, — пылко произнес он. Потом уже другим тоном сказал: — У меня есть новости. Мы очень скоро поедем в Вашингтон. Я подумал, что тебе приятно об этом узнать.
Его жена разливала в это время кофе из кофейника шеффилдского сервиза и подняла на него глаза.
— Это несколько неожиданно, верно?
— Да, — ответил он. — Но произошло нечто весьма важное. Мне надо переговорить с президентом.
— Что ж, — сказала Маргарет, — по счастью, у меня есть новое платье. — И, подумав, добавила: — Придется купить туфли, и мне потребуется подходящая сумочка, а также перчатки. — Лицо ее стало озабоченным. — У меня будет на это время, да?
— Более или менее, — сказал он и рассмеялся оттого, насколько ее заботы были несопоставимы с его заботами.
— Я съезжу на день в Монреаль для покупок сразу после праздника, — решительно заявила Маргарет. — Там всегда можно купить куда больше, чем в Оттаве. Кстати, как у нас с деньгами?
Он нахмурился:
— Не слишком хорошо: мы уже перебрали в банке. По-видимому, придется снова продать кое-какие облигации.
— Снова? — Казалось, это озаботило Маргарет. — У нас осталось их совсем немного.
— Верно. Но поступай как наметила. — Он любовно посмотрел на жену. — Одна поездка за покупками ничего особенно не изменит.
— Ну если ты так в этом уверен…
— Уверен.
Но уверен он, подумал Хоуден, был лишь в одном: никто не подаст в суд на премьер-министра за задержки с платежами. Нехватка денег на личные нужды была источником постоянных волнений в семье. У Хоуденов не было персональных средств, если не считать скромных сбережений, отложенных во времена, когда он занимался юридической практикой, а в Канаде — при существовавшей во многих случаях ограниченности мышления — страна платила своим руководителям более чем скромно.
Хоуден часто думал, какая это злая ирония, что канадский премьер-министр, отвечающий за судьбу нации, получает меньше американского конгрессмена. У него не было служебной машины — он ездил на своей собственной, купленной на эти скромные средства, и даже бесплатный дом был предоставлен ему совсем недавно. Всего лишь в 1950 году тогдашний премьер-министр Луи Сен-Лоран был вынужден жить в двухкомнатной квартире, такой маленькой, что госпожа Сен-Лоран держала банки с вареньем под кроватью. Более того: после целой жизни, посвященной работе в парламенте, большинство бывших премьер-министров по выходе на пенсию могли рассчитывать лишь на три тысячи долларов в год согласно существовавшей пенсионной схеме. В результате в прошлом премьер-министры держались за свое кресло до глубокой старости. Некоторые, впрочем, выходили на жалкую пенсию, рассчитывая на помощь друзей. Министры и члены парламента получали даже еще меньше. «Просто поразительно, — думал Хоуден, — что столь многие из нас остаются честными». В известной мере он не слишком возмущался тем, на что пошел Харви Уоррендер.