Мы, правда, отбросим назад цивилизацию. Никто это не оспаривает, и, вероятно, снова окажемся в мрачном Средневековье, если может быть что-то более мрачное, чем нынешнее время. Мы, наверное, утратим многое в нашем умении, в том числе умение взрывать атомы, что было бы на какое-то время неплохо.
Но полное уничтожение — нет! Я этому не верю! Что-то все-таки выживет, выползет из развалин и начнет все заново. И это самое худшее, что может случиться, Маргарет. Я считаю, что наша сторона — свободный мир — может иметь лучшую участь. Если сейчас мы будем правильно поступать и использовать отведенное нам время.
При последних словах Джеймс Хоуден поднялся с кресла. Пересек комнату и повернулся.
— И ты намерен использовать его верно… то время, что у нас осталось? — глядя на мужа, тихо спросила Маргарет.
— Да, — сказал он, — намерен. — Лицо его стало мягче. — Наверное, не следовало мне говорить тебе все это. Я тебя очень расстроил?
— Меня это опечалило. Мир, человечество — назови это как хочешь, — мы имеем столько всего и собираемся все это погубить. — Помолчав, она добавила: — Но ты хотел сказать об этом кому-то.
Он кивнул.
— Не так много людей, с кем я могу разговаривать в открытую.
— В таком случае я рада, что ты со мной поделился. — По привычке Маргарет сдвинула в сторону кофейные чашки. — Уже поздно. Ты не думаешь, что пора подниматься наверх?
Он отрицательно покачал головой:
— Не сейчас. Но ты иди — я приду позже.
По дороге к двери Маргарет остановилась. На шератонском карточном столе лежала кипа бумаг и газетных вырезок, присланных ранее из парламентского кабинета Хоудена. Маргарет взяла тоненькую брошюрку и перевернула.
— Ты же не читаешь такого рода вещи, верно, Джейми?
На обложке значилось: «Звездочет». А вокруг были расположены знаки зодиака.
— Великий Боже, нет! — Ее муж слегка покраснел. — Ну, иногда я это просматриваю — для развлечения.
— Но та пожилая дама, что посылала тебе их, — она ведь умерла?
— Очевидно, кто-то продолжает посылать их. — В голосе Хоудена звучало легкое раздражение. — Трудно выпасть из списка людей, которые что-то посылают.
— Но это пришло по подписке, — не отступалась Маргарет. — Смотри, подписка была явно возобновлена — это ясно из даты на бирке.
— Право же, Маргарет, ну откуда мне знать, каким образом, когда и где подписка была возобновлена? Ты хоть имеешь представление, сколько почты приходит мне за день? Я всю ее не проверяю. Я даже всю ее не вижу. Может быть, кто-то из моих служащих оформил подписку, не сказав мне. Если это тебя волнует, я завтра же ее прекращу.
— Не стоит раздражаться, — спокойным тоном произнесла Маргарет, — к тому же это меня нисколько не волнует. Я просто полюбопытствовала. И даже если ты это читаешь, зачем так возбуждаться? Возможно, эта книжечка подскажет тебе, как обойтись с Харви Уоррендером. — И она положила журнал на место. — Так ты уверен, что не хочешь сейчас лечь?
— Уверен. Мне нужно многое спланировать, а времени мало.
К этому она привыкла.
— Доброй ночи, дорогой, — сказала она.
Поднимаясь по широкой витой лестнице, Маргарет подумала, сколько одиноких вечеров провела она за свою замужнюю жизнь или сколько раз ложилась в постель одна. А впрочем, пожалуй, хорошо, что она никогда их не считала. Особенно в последние годы у Джеймса Хоудена вошло в привычку сидеть допоздна, размышляя о политических проблемах и государственных делах, а когда он ложился в постель, Маргарет обычно уже спала и редко просыпалась. И дело не в том, что она лишалась сексуальной близости, откровенно признавалась она себе, — эта сторона ее жизни была упорядочена и влита в рамки много лет назад. Но женщина ценит, когда в конце дня рядом с ней тепло близкого человека. «В нашем браке было много хорошего, — думала Маргарет, — но было и одиночество».
Разговор о войне преисполнил ее необычной печали. Неизбежность войны, полагала она, мужчины приемлют, а женщины — никогда. Воюют мужчины, а не женщины — за редким исключением. Почему так? Не потому ли, что женщины рождены для боли и страданий, а мужчины сами должны создать это для себя? Внезапно ее потянуло к детям — не для того, чтобы их приласкать, а чтобы они приласкали ее. Глаза ее наполнились слезами, и ей захотелось вернуться вниз, попросить, чтобы хоть эту одну ночь она засыпала не одна.
Но тут она сказала себе: «Нечего дурить». Джейми постарается проявить доброту, но никогда ее не поймет.
4
Как только жена ушла, Джеймс Хоуден, продолжая сидеть у огня, который уже не выбрасывал так высоко пламя, дал волю думам. Маргарет сказала правду: разговор с ней принес ему облегчение, и кое-что из сказанного было произнесено вслух впервые. Но теперь настало время все спланировать — не только для бесед в Вашингтоне, но и для выступления перед страной впоследствии.