Стабби Гейтс спросил:
— О чем это ты задумался, Анри?
С минуту тот продолжал смотреть в иллюминатор, будто и не слышал. Лицо его было странно печально, глаза словно впились в очертания города с видневшимися за доками высокими зданиями. Шум транспорта долетал по воде из порта. Внезапно молодой человек передернул плечами и обернулся.
— Да ни о чем. — Он произнес это с сильным гортанным акцентом, который, однако, нельзя было назвать неприятным. Он явно с трудом говорил по-английски.
— Мы будем стоять в порту неделю, — сообщил Стабби Гейтс. — Ты раньше был когда-нибудь в Ванкувере?
Молодой человек, которого звали Анри Дюваль, отрицательно покачал головой.
— А вот я был тут уже три раза, — сказал Гейтс. — И тут есть местечки поприятнее нашего корабля. Да и жратва хорошая, и всегда можно быстро подцепить девчонку. — Он бросил косой взгляд на Дюваля. — Как думаешь, дадут тебе на этот раз сойти на берег, приятель?
Молодой человек что-то пробурчал недовольным тоном. Слова было трудно разобрать, но Стабби Гейтс все-таки уловил смысл.
— Иногда я думаю, — сказал Анри Дюваль, — что никогда больше не сойду на берег.
3
Капитан Яаабек встретил трех мужчин, когда они поднялись на борт. Он обменялся рукопожатием с агентом компании, и тот представил таможенника и сотрудника Иммиграционной службы. Оба чиновника, став сразу деловитыми, вежливо кивнули капитану, но рук для пожатия не подали.
— Ваша команда собрана на перекличку, капитан? — спросил чиновник Иммиграционной службы.
Капитан Яаабек кивнул.
— Следуйте, пожалуйста, за мной.
Ритуал был знаком, и никаких инструкций для того, чтобы команда подошла к офицерской столовой в середине корабля, не требовалось. Они выстроились у входа, а офицеры ждали внутри.
Стабби Гейтс ткнул Анри Дюваля в бок, когда начальство во главе с капитаном прошло мимо.
— Эти мужики — правительственные чиновники, — тихо произнес Гейтс. — Они скажут, можешь ли ты сойти на берег.
Анри Дюваль повернулся к старшему по возрасту.
— Я ведь очень стараюсь, — тихо произнес Дюваль. Он произнес это с сильным акцентом и чисто юношеским пылом — звучавшее раньше в его голосе уныние исчезло. — Я стараюсь работать. Может, разрешат остаться.
— Вот это правильно, Анри, — весело произнес Стабби Гейтс. — Никогда не говори «умираю»!
В столовой для чиновника Иммиграционной службы поставили столик и стул. Он сел и начал изучать напечатанный список команды, который вручил ему капитан. А на другой стороне комнаты таможенник листал декларацию судового груза.
— Тридцать офицеров и матросов и один безбилетник, — провозгласил чиновник Иммиграционной службы. — Это так, капитан?
— Да. — И капитан Яаабек кивнул.
— Где вы взяли безбилетника?
— В Бейруте. Его фамилия Дюваль, — сказал капитан. — Он с нами уже давно. Даже слишком давно.
На лице чиновника Иммиграционной службы не отразилось ничего.
— Я начну с офицеров. — И он поманил первого офицера — тот подошел и подал шведский паспорт.
После офицеров потянулась команда. Разговор с каждым был короткий. Фамилия, национальность, место рождения, два-три поверхностных вопроса. Затем каждый пересекал комнату и подходил к таможеннику, задававшему свои вопросы.
Дюваль был последним. Его чиновник Иммиграционной службы расспрашивал не поверхностно. И он старательно отвечал на неуверенном английском. Несколько моряков, в том числе Стабби Гейтс, задержались, чтобы послушать.
Да, его зовут Анри Дюваль. Да, он едет без билета. Да, его посадили в Ливане, в Бейруте. Нет, он не гражданин Ливана. Нет, у него нет паспорта. И никогда не было. Как и свидетельства о рождении. Никакого документа. Да, он знает, где он родился. Это было во Французском Сомали. Его мать — француженка, отец — англичанин. Мать умерла, отца же он никогда не знал. Нет, у него нет возможности доказать, что он сказал правду. Да, ему было отказано во въезде во Французское Сомали. Нет, тамошние чиновники не поверили ему. Да, ему отказывали в разрешении сойти на берег в других портах. А таких портов было много. Он не помнит все. Да, он уверен, что у него не было никаких бумаг. Никаких.
Все повторялось, как и в других местах, где его расспрашивали. По мере того как шел допрос, надежда, которая ненадолго озарила лицо молодого человека, сменилась отчаянием. Тем не менее в конце он снова предпринял попытку.