— Есть одно предложение, которое в случае войны может изменить нашу ситуацию. Это предложение крайне просто. Предлагается переместить американские ракетные базы — базы межконтинентальных баллистических ракет и ракет ближнего радиуса действия — на наш канадский север. Если это сделать, то значительная часть радиоактивных осадков, о которых я говорил, выпадет на необитаемые земли.
— Но ведь существуют еще ветры! — сказал Каустон.
— Да, — признался Хоуден. — При северном ветре нам не избежать некоторого количества осадков. Но помните: ни одна страна не выйдет без потерь из ядерной войны. Самое большее, на что мы можем надеяться, — это избежать худшего.
— Мы ведь уже взаимодействовали… — запротестовал Эдриен Несбитсон.
Хоуден оборвал стареющего министра обороны:
— Мы приняли лишь полумеры, четвертьмеры, компромиссные решения! Если завтра начнется война, нашей ничтожной подготовки будет недостаточно! — И повысил голос. — Мы уязвимы и, по сути дела, не защищены, и мы будем раздавлены и захвачены, как Бельгия в больших европейских войнах. В лучшем случае нас захватят и покорят. В худшем — мы станем полем ядерных боев, наш народ будет полностью уничтожен, а наша земля на века станет пустыней. Но так не должно случиться. Времени мало. Однако если мы станем быстро действовать, будем честны и, главное, — реалистичны, мы можем выжить, все вынести и, пожалуй, даже стать великой страной, о чем мы и не мечтали.
Премьер-министр умолк, взволнованный собственными словами. У него на миг даже перехватило дыхание от волнения при мысли, что он — такой руководитель, от замаячивших впереди великих событий. Возможно, подумал он, вот так же чувствовал себя Уинстон Черчилль, когда призывал людей к великим свершениям. На секунду он подумал о схожести своей судьбы с судьбой Черчилля. Неужели это не ясно? Остальные, полагал он, могут этого и не заметить сейчас, хотя позже, конечно, заметят.
— Я говорил о предложении, которое сделал мне президент Соединенных Штатов сорок восемь часов назад. — И сделал паузу. Затем отчетливо и взволнованно продолжил: — Предложение состоит в том, чтобы заключить Акт о союзе между нашими двумя странами. В него войдут: полная передача обороны Канады Соединенным Штатам; роспуск канадских вооруженных сил и немедленный их набор в силы США под присягой на верность; открытие всей канадской территории для военных маневров сил США и — самое главное — наискорейший перевод всех ракетных пусковых баз на дальний север Канады.
— Бог ты мой! — произнес Каустон. — Бог ты мой!
— Одну минуту, — сказал Хоуден. — Это еще не все. Предлагаемый Акт о союзе предусматривает также таможенный союз и совместную внешнюю политику. А во всех остальных областях и в других, особо оговоренных мной, наша национальная независимость сохраняется.
Он придвинулся ближе к овальному столу и уперся в него кончиками пальцев. В голосе, когда он заговорил, впервые послышалось волнение.
— Как вы сразу поймете, это страшноватое и радикальное предложение. Но должен вам сказать, что я тщательно его взвесил, представил себе все последствия, и, с моей точки зрения, это единственно возможный для нас курс, если мы хотим выйти из предстоящей войны и остаться государством.
— Но почему таким путем? — сдавленным голосом спросил Стюарт Каустон.
Министр финансов никогда еще не был так взволнован и озадачен. Такое было впечатление, будто вокруг него рушится старый, давно установившийся миропорядок. «Что ж, — подумал Хоуден, — он рушится для всех нас. Так бывает с миропорядками, хотя каждый человек считает свой мир прочным».
— Да потому, что другого пути нет, как и другого времени! — Слова вылетели из уст Хоудена как пулеметная очередь. — Потому что жизненно необходимо подготовиться, а в нашем распоряжении всего триста дней — может быть, если Богу будет угодно, чуть больше, но ненамного. Потому что время робости прошло! Потому что до сих пор на всех совещаниях по совместной обороне перед нами стоял призрак национальной гордости, который парализовал нашу решимость, и он будет стоять перед нами и парализовать нас, если мы снова попытаемся прибегнуть к компромиссам и залатыванью дыр! Вы спрашиваете меня, почему таким путем? Да потому, что нет другого!
Теперь заговорил Артур Лексингтон, спокойно, голосом посредника.
— Я полагаю, большинство хотело бы знать, сможем ли мы остаться независимым государством при таком соглашении или же мы станем американским придатком — своего рода незарегистрированным пятьдесят первым штатом. Как только мы потеряем контроль над внешней политикой, а это, безусловно, произойдет, будет об этом сказано или нет, нам придется очень многое брать на веру.