— Вопрос, касающийся взаимодействия человеческого разума и Всевышнего, — произнес Тайкос со значением. — Теперь я способен научиться распознавать проявления инстинктов, как в моем собственном мозгу, так и во взаимосвязанных физических процессах, а самое главное — управлять этими проявлениями. К этому я и приступил.
Выяснилось, что биохимик познакомил со своей проблемой членов обоих коллективов, и они специально для него разработали индивидуальный план упражнений по управлению мозговыми процессами. Он занимался под их руководством, пока наставники не пришли к выводу, что их ученик способен продолжать начатое в одиночку. Затем он успешно разделался с последними этапами работы, выполняемой в университете. Надо было продолжить поиск более действенных биохимических сывороток. Теперь он был убежден, что именно в этом кроется залог успеха.
— Не позволять инстинктам вмешиваться, и кто знает: может, у нас получится!
— Бессмертие? — спросила Найл.
Тайкос усмехнулся:
— Давайте, милая барышня, для начала ограничимся тысячей стандартных лет.
Она улыбнулась.
— Вы почти меня убедили, профессор! А как во все это вписывается отшельничество в плавучем лесу?
— Совершенно очевидно, что Нэнди-Клайн полон бурлящей жизнью во всех ее проявлениях. Я имею представление об общем характере химических веществ, поисками которых собираюсь заниматься, и, мне кажется, что здесь я смогу их обнаружить с не меньшим успехом, чем где бы то ни было. А, возможно, и с большим.
Найл кивнула.
— Да уж, у нас на планете можно найти почти все. Но почему этим надо заниматься в одиночку?
— Одиночество предусмотрено программой тренировок, которой я следую, — объяснил Тайкос.
— И чему же одиночество будет способствовать?
— Мозговым упражнениям. На тех стадиях, к выполнению которых я сейчас приступаю, мне придется выходить за рамки обычной умственной деятельности человека, как представителя биологического вида Хомо Сапиенс. Это ведь что-нибудь да значит?
Девушка задумалась.
— По-моему, значит, но не слишком. Неужели это настолько важно?
— Все зависит от точки зрения на проблему. Люди, с которыми я имел дело, считают ее всего лишь базовой, исходной. Тем не менее, это очень трудная штука. Дело в том, что в наш мозг неизбежно просачиваются шаблоны, по которым функционируют разумы окружающих нас существ. Если эти разумы принадлежат взрослым, окончательно сформировавшимся человеческим индивидам, то их шаблоны выбивают нас из привычной умственной колеи, по которой мы двигаемся. Почему? Просто они слишком хорошо нам знакомы, эти шаблоны. Процесс носит абсолютно разрушительный характер. Поэтому до тех пор, пока я не добьюсь достаточной стабильности своих занятий, мне необходимо свести контакты с людьми к абсолютному минимуму.
Найл пожала плечами:
— Сказанное вами, профессор, находится явно не в моей компетенции. И все же, почему бы вам просто не запереться в каком-нибудь помещении?
— Не подойдет. Требуется географическая отдаленность. Необходимо уединиться на очень большом расстоянии от людей.
— Сколько времени потребуется пребывать в таком уединении?
— По моим оценкам — от трех до четырех лет.
— Три-четыре года в плавучем лесу?
— Именно так. Лес станет моим рабочим местом и одновременно источником лабораторного сырья. Я не могу засесть где-нибудь в космосе и продолжить там столь серьезные исследования. Думаю, необходимые приготовления снизят риск, который ожидает меня, до приемлемого уровня. А разумная степень риска может сыграть и свою положительную роль.
— Каким это образом?
— Грозящая каждую секунду опасность — это мощный мобилизующий фактор. Идея в том, чтобы жить полной жизнью и оставаться предельно жизнестойким и жизнеспособным. Сохранять бодрость, а не прятаться от всех и вся в некой скорлупе — настоящей или придуманной.
Найл задумалась.
— Да, это соображение не лишено смысла, — признала девушка. — Скажите, профессор, а каково ваше нынешнее физическое состояние? — спросила она. — Пожалуй, вы выглядите здоровяком…