Свою речь лихой красноармеец щедро сдабривал крепкими словцами. Только мой приход умерил фонтан его красноречия. Подхожу к нему, спрашиваю:
— В чем дело? Чего ругаешься?
— Товарищ командир, вот за этим деревом… — разведчик замялся.
— Так кто же за деревом был? Дьявола увидел, что ли?
— Да не дьявол, белый тут стоял. Я прямо на него и налетел. Он сразу-то не заметил — спал, поди. А потом как заревет благим матом, ровно медведь. От неожиданности я так и присел. А он бежать пустился, даже винтовку оставил.
— Видно, вы оба друг друга испугались, — вмешался Лукин.
— Не знаю, как белый, а я не сдрейфил. Просто как-то врасплох вышло, сразу не разобрал, кто кричит, — пояснил разведчик.
Этот случай развеселил нас, создал у всех какое-то задорное настроение. Быстро двинулись за беглецом.
Юрта оказалась пустой. На столе стоял большой котел еще горячего супа, а в камельке весело трещали недавно зажженные дрова.
Белые, оставив свой ужин и не приняв боя, бежали. По коновязям удалось установить, что здесь их было двадцать человек, все на лошадях.
Местность, которой мы достигли, называлась Дарана. Отряд проехал уже сто восемьдесят верст, и до устья реки Мили оставалось верст двадцать. Но неожиданная встреча заставила задуматься.
Поразмыслив, мы решили, что наткнулись на артемьевцев, которые, узнав о цели нашей поездки, согласятся нас пропустить или в крайнем случае возьмут на себя доставку писем Пепеляеву. Чтобы встретиться с артемьевцами, якуты Ефремов, Дьячковский и Непомнящий на следующее утро отправились к устью реки Мили.
Мы стали ждать их возвращения. Оленей пришлось отпустить на кормежку. Этим отряд лишал себя возможности в случае необходимости быстро отойти, но другого выхода не было — голодные олени все равно везти не могли.
Пока было свободное время, решили ознакомиться с содержанием найденного по дороге пакета. Там было несколько воззваний к населению и обращений к Красной Армии.
Контрреволюция, когда за нею сила, агитировать не любит. Она убеждает штыком и нагайкой, пулей и виселицей. Но, будучи слабой, опираясь на глиняные ходули, она развязывает язык и начинает обманывать трудящихся. В такие моменты контрреволюция напяливает на себя овечью шкуру, сыплет ласковыми елейными словами и проливает крокодиловы слезы.
Колчак тоже, когда его разбитые и деморализованные остатки войск катились от Урала в глубь Сибири, пытался заигрывать с населением. Но после изуверств, совершенных карательными отрядами, его агитация успеха не имела.
Пепеляев, учитывая печальный опыт Колчака, решил подойти с другого конца. Он начал с писем к Красной Армии и с воззваний к населению. В одном из его обращений говорилось:
«Офицеры и солдаты Красной Армии!
Еще четыре года тому назад мы выступили против большевиков с оружием в руках. Во главе движения и тогда стоял наш земляк — генерал Пепеляев. Когда мы шли с нашим вождем за Урал и везде свергали коммунистическую власть, в тылу у нас началась борьба партий из-за власти.
Занятое этой борьбой правительство не имело времени всецело отдаться заботам о нуждах населения, следить за действиями своих чиновников, пресекать вовремя их злоупотребления. Этим воспользовались коммунисты и стали восстанавливать население против правительства.
Население Сибири поверило коммунистам и отшатнулось от правительства.
Уходя из Сибири, мы уносили с собой твердую веру, что оно (население) вспомнит о нас и призовет к себе на помощь. Два года скитались мы на чужбине и ждали этого призыва. И вот, наконец, дождались: уполномоченные восставшего якутского народа обратились к нашему вождю — генералу Пепеляеву — с просьбой помочь их народу освободиться от коммунистов.
Мы не будем поддерживать какую-либо партию. Офицеры и солдаты Красной Армии! Мы с вами — дети великой России, одному богу молимся. Бросим делиться на красных и белых и вместе под нашим бело-зеленым знаменем пойдем в Сибирь. Долой гражданскую войну и партии, которые ее затеяли!
Наша политическая программа — вот она:
Интернационализму мы противопоставляем горячую любовь к народу и России, безбожию — веру в бога и партийной диктатуре — власть всего народа.
Вся полнота власти в освобожденных Якутской области и Охотском побережье (г. Охотск, порт Аян и Чумыкан) принадлежит Якутскому народному управлению и управляющему областью П. А. Куликовскому (выдвинутому на этот пост якутской общественностью). Мы же, люди военные, пойдем дальше в родную нам Сибирь, чтобы там помочь населению освободиться от власти коммуны».