В устах черной реакции эти невольные и горькие признания звучали исповедью и откровением поздно кающегося грешника. «Мы пересолили, будучи у власти», — каялись пепеляевцы перед якутским народом.
Днем приехал неизвестный вооруженный всадник. Привязав во дворе коня, он зашел в юрту, снял с себя старую, с облезлой шерстью, коротенькую оленью доху. На гимнастерке его оказались погоны. Приехавший белый очень удивился, когда понял, что в юрте находятся красные. Он сообщил, что был послан в Амгинский район с воззванием Пепеляева и теперь возвращается обратно.
Пленный сообщил также, что Пепеляев, получив продовольствие и олений транспорт, уже выступил из Нелькана и держит направление к устью реки Мили, куда уже прибыл первый его отряд в восемьдесят человек под командой полковника Сурова.
Теперь у нас не оставалось сомнений в том, что Пепеляев ни на какие переговоры не пойдет и от своей авантюры не откажется. Нам следовало отойти. Но все же решили подождать возвращения товарищей с ответом от Сурова.
Простояли еще два дня. Высланная разведка обнаружила в трех верстах от юрты следы пепеляевских лыжников, пытавшихся угнать оленей отряда. Оставаться дальше было рискованно и бесцельно. Было ясно, что представители отряда задержаны.
5 января экспедиция выступила обратно в Амгу. Шли быстро, устраивая короткие ночевки.
Вечерами, перед ужином, как обычно, вели разговоры, иногда говорили о белогвардейцах. Много интересного из жизни восточной контрреволюции, разоблачающего жадность белогвардейского офицерства, рассказывали нам Вычужанин и Наха.
Наха рассказал о генерале Смолине. В 1922 году у него умерла жена. Генерал, командовавший в то время 2-м корпусом белых войск в Н. Уссурийске, возвел на могиле жены склеп. На это сооружение он затратил из корпусной кассы 10 тысяч рублей золотом. Такие деньги не трудно было собрать, если офицерам и солдатам корпуса в течение двух лет не выдавали жалованья. В газетах Смолин объявил, что деньги на сооружение склепа были пожертвованы «беспредельно любящими своего отца-командира солдатами и офицерами корпуса». Офицеры хотели возмутиться этой ложью, но их приструнили, и они вынуждены были замолчать.
Вообще Смолин рвал, где мог. В 1920 году атаман Семенов из награбленных у народа денег выдал трем корпусам миллион двести тысяч рублей золотом. Сумма эта предназначалась для раздачи многосемейным и увольняющимся из армии офицерам. В корпусе Смолина командование решило денег по рукам не раздавать, а организовать кооперативные производства: веревочные заводы, мастерские, пасеки, кафе и т. д. В правления кооперативов и в администраторы кооперативных предприятий пролезли «их превосходительства» и «их высокоблагородия», назначившие себе оклады по 300—400 рублей золотом.
До офицеров деньги так и не дошли. Но себя генерал Смолин не обидел.
На следующей стоянке Вычужанин рассказал про «земский собор» во Владивостоке.
Много самодуров-правителей видел Владивосток за два года властвования там белых генералов, но всех их превзошел своими чудачествами генерал-лейтенант Дитерихс.
Сколько комичных приказов и распоряжений отдал этот последний воевода-правитель за четыре месяца своего царствования. Одним из самых юмористических был его приказ-манифест о сборе «земского собора».
Этот «земский собор» был созван удивительно быстро — в семь дней. Депутаты «в собор» не выбирались, а назначались исключительно из купцов и духовенства Владивостока и представителей каппелевской армии.
По окончании «собора», где единодушно постановили: «быть земле русской монархией», отслужили торжественный молебен и совершили крестный ход по Владивостоку. Воевода Дитерихс и его предшественники братья Меркуловы, одетые в костюмы думных бояр, увешанные иконами, двигались впереди крестного хода под общий хохот населения. Эту комедию ее устроители разыгрывали с определенной целью — затуманить головы темной массе, играя на ее религиозных чувствах.
Каждый участник «земского собора» получил грамоту, на которой золотыми буквами было написано: «Умрем за царя!» Кстати, такая грамота имелась и у генерала Пепеляева, участника «собора»…
Обратный путь отряд совершил гораздо быстрее, так как двигался по протоптанной дороге. 12 января мы уже прибыли в Амгу.
В Якутск отправили подробное донесение о результатах поездки и о пленном пепеляевце. Через несколько дней был получен приказ командующего Байкалова:
«Отряду оставаться в Амге до распоряжения и немедленно приступить к укреплению слободы».