Хутояров установил, что перед ним слабый конный отряд красных, и решил уничтожить его. Собрав все свои силы, он окружил Вихорева в месте ночлега в местности Итык-Кель.
Отчаянно дрались наши разведчики, целый день отбивая атаки белых. У бойцов осталось по пять — десять патронов. Еще одно наступление противника — и поражение неизбежно. Решили пойти на рискованный шаг.
Ночь как раз спускала на землю свой черный покров. Молчит темная тайга. Изредка раздаются выстрелы из цепи противника, расположившейся кольцом вдоль опушки леса. В одном месте тайга расступилась, прорезанная длинной узкой поляной. Вихорев уже на коне. Без шума садятся в седла бойцы отряда.
Отдохнувшие лошади резво рванули вперед, понесли в проход, отмеченный белеющим снегом. Враг не сразу заметил маневр красных. Потом спохватился. Затрещали выстрелы, засвистели пули, но уже поздно. Всадники проскочили через огненное кольцо.
Вихорев отошел на двадцать верст к западу. Там встретил роту Озоля в девяносто девять штыков, шедшую к нему на подкрепление. Вместе двинулись к лагерю Хутоярова. Но, придя на место боя, белых не застали. У жителей узнали, куда они ушли, двинулись следом.
К вечеру наткнулись на сильно укрепленную позицию Хутоярова в Олбе. Пытались наступать, но сильный огонь белых, хорошо защищенных толстым валом из балбах, остановил атаку, потом вторую.
Что делать? Сил для атаки мало. Послали донесение в Чурапчу. Через два дня подошла рота Моторина в пятьдесят штыков, привезла с собой скорострельную малокалиберную пушку.
Наутро снова перешли в наступление, и опять безрезультатно. Пушка не пробивала почти двухаршинные белогвардейские укрытия.
Снова в Чурапчу полетело донесение о результатах вторичного наступления и с просьбой выслать трехдюймовое орудие. Но такого орудия в Чурапче не оказалось.
Начальник восточно-боевого участка приказал Вихореву отойти в Татту. Не станут же белые вечно сидеть в окопах, пусть выйдут в поле.
Красный отряд отступил. Полковник Хутояров торжествовал. Чувство победителя окрылило его. По всему району он разослал агитаторов вербовать добровольцев, но запись шла туго. За все время в отряд вступило всего десять человек.
Чувствуя, что в народе сильно влияние большевиков, Хутояров издал и распространил среди населения такой приказ:
«Принимая во внимание, что государственным и политическим управлениям ЯАССР по Якутской области организована сеть осведомителей (шпионов), и находя такое явление очень вредным в деле освобождения края от Советской власти (коммунистической диктатуры) и установления правовых устоев общественно-государственной жизни, и что шпионами являются люди, потерявшие свою общественную совесть и очень вредные для общества, приказываю:
1. Осведомителям-шпионам (список коих имеется у нас, который будет опубликован в следующем приказе) Советской власти в однодневный срок со дня опубликования настоящего приказа выехать из районов, освобожденных от большевиков, в г. Якутск.
2. За неисполнение настоящего приказа виновные будут арестованы и преданы военно-полевому суду.
3. Всем воинским частям и органам местной народной власти вменяется в обязанность неуклонно наблюдать за точным исполнением.
Наверное, полковник рассчитывал, что после такого приказа советские подпольные работники выпучат глаза и с ужасом разбегутся кто куда. А в душе они останутся даже благодарными Хутоярову за предупреждение. Смотрите, какой, мол, добряк этот полковник: знает всех, имеет на руках список и никого не трогает, разрешает спокойно выехать в Якутск. Не догадался только предоставить перевозочные средства!
Приказ полковника Хутоярова остался взмахом картонного меча. Нашими помощниками в деле ликвидации белых авантюристов являлось все трудовое население Якутии. Оно никуда не уехало, оно не имело никакого желания бросать свое хозяйство на разграбление, зная, что все полковники и генералы скоро сами будут улепетывать восвояси.
Нерадостная обстановка сложилась и у генерала Ракитина. Его отряд в двести пятьдесят человек во второй половине февраля прибыл в Баягантайский наслег, в двадцати верстах восточнее Чурапчи.