И тогда он почувствовал страх. Он боялся не за себя; его беспокоило то, что может произойти дальше с ребятами, окажись он вдруг раненым или убитым. Среди ровного поля их запросто перехватят и перестреляют прежде, чем им удастся добраться до леса. Чертовски обидно, если так случится. Не понапрасну ли он затеял всю эту катавасию?..
Он приподнялся на локтях, всматриваясь в туманные сумерки за черным плетнем, где различались рослые яблони, оплывавшие округло колеблющейся синеватой мутью. Как раз за этим садом и вставал, слабо светясь широкими окнами, двухэтажный дом, который почему-то все больше притягивал к себе Сметанина. По всей вероятности, туда без особых хлопот можно пройти садом, где сейчас никого из гитлеровцев, пожалуй, нет, иначе давно бы уже вытащили раненого. Володька еще не знал, какую выгоду он сможет извлечь из того, если сумеет незаметно подкрасться к фашистскому штабу, но мысль об этом уже не оставляла его, и, обдумывая ее на всё лады, он начал одновременно намечать все пути возможного отхода из деревни. Пожалуй, в случае надобности, можно попутаться воспользоваться вот этой глубокой балкой, заметенной сейчас непролазными сугробами. Конечно, если где-нибудь там на задах огородов уже не выставили сторожевые посты, которые как раз и сцапают его на выходе, когда он меньше всего ожидает, — это тоже надо иметь в виду.
Лежа на боку, настороженно оглядываясь по сторонам, Володька снял лыжи, закопал их в снег; потом, присев, скинул со спины мешок, поставил его рядом и, продолжая вести наблюдение, стал на ощупь выбирать из мешка гранаты — их осталось всего лишь три. Гранаты он, расстегнув маскхалат, сунул в карманы куртки, чтобы иметь их под рукой, как понадобится. Затем, надев уже мешок и подумав немного, сменил в автомате диск — так, пожалуй, вернее будет. Приготовляя оружие к бою, он упрекал себя за то, что в суматохе упустил фрицев из виду, так у настоящих таежников не водится: нельзя на охоте отпускать зверя далеко от себя, нужно все время держать его перед глазами, чтобы он не видел, а ты видел, по всем правилам надо выслеживать, на хвост ему наступать, вслепую действовать не годится.
Медленно, с остановками, он полз вдоль плетня, стараясь слиться в темноте со снежными сугробами. Время от времени замирал на месте, чутко прислушиваясь. Вокруг, казалось ему, зарождаются какие-то подозрительные, едва уловимые шорохи — это шуршала одежда. Потом неподалеку опять залаяли собаки, припадочно так, словно взбесились. Кто-то прикрикнул на них, голос был явно не русский. Ага! Значит, все-таки задвигалась немчура, зашебутилась; оттого ему как-то поспокойнее стало.
У плетня, где был разрыв, он привстал на колени и заглянул в щель. Теперь хорошо было видно все, что открывалось за огородами, позади заснеженного сада — двухэтажный коробчатый дом с желтыми окнами, какое-то приземистое здание, наверно, конюшня, выходившее в сад глухой стеной, еще какие-то непонятные в темноте пристройки и навесы. Со слов Чижова Володька знал, что до войны здесь размещалась колхозная контора, и теперь он старался угадать, как лучше туда подобраться.
Он смотрел в сад и видел, как морозно дымятся по снегу голубоватые клубы. Сумерки все сгущались, в их наплывах как будто бы шевелились корявые ветви яблонь, создавая ощущение непостоянства и переменчивости, которое тем более усиливалось, что вверху, между темно-фиолетовых наслоений облаков, уже прорывалось желтоватое пятно луны, готовой вот-вот взойти и осветить все вокруг. Нужно было поторапливаться.
Пригибаясь, он шел по-за плетнем, направив автомат на темный провал в дощатом полуразвалившемся сарае, откуда его могли подстрелить, если кто-нибудь находился там в засаде. Не упуская ни на Минуту сарай из виду, он по-прежнему мельком озирался по сторонам. Пока в саду вроде никого еще не было, неразборчивые голоса и окрики доносились только от двухэтажного дома. Он слышал, как несколько человек, о чем-то переговариваясь, пробежали улицей в этом же направлении; чуть позже еще кто-то проскочил туда же.
Тогда он, смелея все больше, перелез через плетень, далеко обогнул сарай и стал углубляться в сад, по колено в снегу, перебираясь от дерева к дереву, пока не вышел на зады конюшни. Дальше он крался вдоль стены, скрытый ее тенью, напряженно прислушиваясь к голосам, доносившимся из глубины двора.