Встреча с Ояма Ивао
Явившись по адресу, я узнал, что предполагаемый мой ментор уже успел, по примеру большей части проживающих в Европе юных своих соотечественников, запастись чахоткою и отправился в Ниццу. А так же то, что, впрочем, в его квартире поселился другой японец, отличающийся от прежнего лишь тем, что он ни слова вымолвить был не в состоянии по-французски.
Принял меня не первой молодости господин в необыкновенно франтовском сером пиджаке с радушною улыбкою, игравшей на его огромных губах, с минимумом орлиного носа на непомерно широком лице и с глазами, имевшими вид двух налитых лаком узких щелей. В глаза бросались чрезвычайная белизна его улыбки, изящество крошечных рук и ног (характерные признаки всего японского племени).
Не берусь решить, на каком языке произнес он фразу, из которой я явственно понял только то, что все мои попытки вести с ним дальнейший разговор не приведут ни к чему вовсе. И даже знакомые звуки, исходя из его уст, отзывались как-то странно и глухо в моих ушах, точно весь рот его был устлан внутри неким пушистым войлоком.
Случайная встреча с послом Ивакура
Но усердие, как говорится, превозмогает всё, и мне удалось-таки устроить с добродушным японским генералом, явившимся к самому Бисмарку в качестве военного агента, нечто вроде ланкастерского взаимного обучения, в результате которого у меня через полтора года уже получилось то элементарное знание разговорного и письменного японского языка, для приобретения которого академическим путем в Париже требовался четырехлетний срок. И когда, уже в 1873 году, в Швейцарию явилось японское посольство, объехавшее целый свет, то я решительно был в состоянии не только говорить и переписываться с ними на родном их языке, но и понимать даже их французских переводчиков, называвших словосочетанием «Фотэру дэ Бэругусу» тот известный Hotel de Bergues (в Женеве), где чрезвычайным представителям Микадо пришлось выдержать несколько месяцев заключения. И случилось сие потому, что тем временем обанкротился знаменитый американский банкирский дом «Bowls & С», куда они догадались поместить все свои деньги, предназначенные на кругосветное путешествие.
Во главе посольства стояли три лица, и разыгравшие в целом главнейшую роль в движении, результатом которого было коренное изменение государственного устройства Японии и окончательное выступление этой так долго замкнутой для целого света страны на путь международных сношений и прогресса. Захватив уже фактически всю верховную власть в свои руки, они командировали сами себя, равно как и друг друга, в кругосветное посольство для того, чтобы доподлинно ознакомиться с различными течениями политической жизни в Америке и в Европе, о которой имели до тех пор очень смутные сведения по китайским переводам европейских газет и книг, а так же по личным сношениям с дипломатами и негоциантами в Эдо и в Йокогаме. И выдавая себя при европейских дворах за подчиненных второстепенных 11 ра вительственных агентов, они с ловкостью истинно восточных П1()дс1! эксплуатировали свое инкогнито.
Ивакура - поклонник Петра великого
Официально роль главы посольства играл Ивакура, впоследствии вице-канцлер (удайдзин), пускавший, в случае надобности, пыль в глаза своим кровным родством с царствующей фамилией. В Европе немногие шили, что этого рода придворная аристократия (кугэ) с давних пор не имела уже никакого политического значения, что именитейшие её члены (в том числе и сам Ивакура до революции) снискивали себе скромное пропитание в качестве учителей этикета или метрдотелей в замках владетельных князей или же наследственного диктатора (сегуна9 ). Изящного вида небольшой старичок с вдумчивым взором, Ивакура отличался сановитою обходительностью. Он чувствовал себя неловко в европейских одеждах и пользовался каждым удобным случаем, чтобы обменять их на традиционную японскую кофту и халат. Он был восторженным поклонником Петра Великого и из своего путешествия вывез богатейшую коллекцию портретов преобразователя России, а так же, похоже, уверенность, что ему самому лично уже не суждено задавать руководящий тон внутренней политике представляемого им правительства. Верхом его возможностей было введение в Японии европейского законодательства (* Одним из энергичных инициаторов введения европейского государственного и гражданского права был крупный политический деятель Японии. Это Симпэй (1834- 1874гг.), имевший большое влияние на Ивакура Томоми.) для того, чтобы отнять у иностранных государств повод к сохранению так называемой внеземельности, в силу которой живущие в стране европейцы были неподвластны местным властям. С отменою этой внеземелъности Ивакура обещал европейским дворам полное открытие Японии иностранцам.