– Панкарма? – спросил вошедший вслед за губернатором в кабинет Акос Сальгадо.
– Что? – Альберт оторвал хмурый взгляд от заваленного информационными чипами рабочего стола.
– Я спросил, общались ли Вы с Панкармой и его придурками из Фронта Освобождения Янцзы.
– На самом деле – нет, – приглушенно прорычал Альберт, с явно выраженным в состоянии собственной неуверенности земным акцентом. – Не то, чтобы Панкарма не сукин сын – хотя бы в силу своего происхождения. Не говоря уже что он – честолюбивый и, возможно, изменнический ублюдок. Но я «общался» как ты выразился, с другимсукиным сыном – с Керику.
– Вот как, – кивнул Сальгадо. Он вовсе не был удивлён, что именно губернатор Коронного Мира говорил о губернаторе сектора, в чьём подчинении первый теоретически находился. Учитывая тот факт, что собственное мнение Сальгадо относительно сэра Инобэкхара Керику было очень близко к подобному мнению его собственного непосредственного начальника, он не чувствовал настойчивого желания указать Альберту на неуместность комментария.
– Тогда уместен вопрос: что хорошего губернатор сектора сделал на сей раз? – спросил он мгновенье спустя.
– Он решил «дать мне юридическую оценку», – почти срываясь на крик, ответил ему Альберт. – Боже! Он говорил со мной, как будто я – какой-то долбанный начинающий политик! Чёрт возьми, какя ненавижуэтих выскочек, сделавших карьеру в бюрократическом аппарате и считающих, что они знают всё о том, как работает система! Вы думаете, что Керику – эта жопа в розовых очках – продержался бы хотя бы полгода в мире realpolitikна Старой Земле?
– Сэр Инобэкхар?...
Сальгадо рассмеялся над этой мыслью, хотя несмотря на его собственную интенсивную неприязнь к Керику (и к его сующей нос во все дырки начальнику штаба, Обермейер), он должен был признать, что одной из черт не свойственныхКерику – было именно витание в облаках. Правда Керику был стойким союзником противодействующего блока, который собрался в высших эшелонах власти Министерства Внешних Миров вокруг сэра Джефри Мэдисона, действующего Министра иностранных дел и Графа Стенхопа. Сальгадо же был протеже Сенатора Геннадия – также как и сам Альберт – что означало, что Керику не надо было прилагать каких-то особых усилий, чтобы оказаться в конфронтации с любым из них. И, совершенно верно, что губернатор сектора технически был чиновником, а не человеком занимающим выборную должность. Но при этом Инобэкхар вряд ли был типичным примером этой породы.
Керику блестяще начал карьеру в дипломатическом корпусе и затем, несколько десятилетий назад, был переведён в Министерство Внешних Миров. У Сальгадо не было большой веры в мудрость Керику в вопросах затрагивающих интересы Янцзы и он приложил все усилия – довольно успешно – чтобы принудить Альберта проводить более прагматичную политику. Но он должен был признать, что Керику стал обладателем своей должности заслуженно. Если за ним и не числилось побед в избирательных компаниях, то он, в своё время начав с той же должности что и Сальгадосейчас, успел поработать губернатором пяти разных Коронных Миров и самостоятельно провёл два успешных референдума об Объединении прежде, чем подняться до своего сегодняшнего статуса.
Но ничто из перечисленного не делало образ Керику как успешного политического деятеляменее забавным.
– Я думаю, что можно с уверенностью сказать, что губернатор сектора... не процветал бы в realpolitik, – согласился он, как только прекратил смеяться.
– Конечно он не пережил бы этого, – злобно согласился Альберт. – Но он читает мнелекции по «политической динамике» здесь на Янцзы. Читает лекций мне! Как будто он непосредственно посещал эту проклятую планету не один раз или ясно представляет то, что эти чёртовые новые азиаты пытаются протащить!
– Читает лекции? – Обеспокоенно повторил Сальгадо. – Читает лекции, как, Джаспер?
– Он, очевидно, думает, что у меня нет собственной головы, – сказал Альберт с горечью. – На основе его собственного обширного личного опыта – не иначе как полученного из потусторонних миров! – он кажется считает, что вся эта планета готовиться превратиться в мячик плазмы! Он даже говорит о возможности своего рода серьёзного вооружённого, открытого движения сопротивления – как будто эти клоуны из Фронта Освобождения Янцзы способны нащупать обеими руками свои задницы без посторонней помощи!
– Похоже на дело рук этой своевольной Палациос, интригующей за Вашей спиной, – предположил Сальгадо и его лицо тоже помрачнело. Акос Сальгадо имел весьма мало опыта взаимодействия с вооружёнными силами до того, как он и Альберт прибыли на Янцзы. Вооружённые силы для него были не больше, чем необходимым злом – и это в лучшем случае... и, по мнению Сальгадо, это чаще всего иллюстрировалось неуклюжим подходом военных к политически разрешимым проблемам, что вызывало массу катастрофических положений, которыми те самые военные и имели обыкновение оправдывать своё собственное существование.
Короче говоря, в данном случае, майор Серафима Палациос была именно той разновидностью морского пехотинца, которую он больше всего ненавидел. Она выглядела таким хорошо выполняющей свой долг профессионалом, такой компетентной, столь совершенно лишённой всякой мысли, что могла бы дать фору винтовочному стволу. Хотя Сальгадо считал абсолютно неинтересным изучение, что означают все эти смехотворные «фруктовые салаты» [орденские планки]Морских пехотинцев – так анахроничны, низкопробны и примитивы они были – а требование о нанесении их абсолютно на всю униформу рассматривал как своеобразный пропуск для проникновения в привилегированные члены их собственной ксенофобской милитаристской ложи. Их собственным способом подготовки ускоренного продвижения по службе, и её высокомерное отношение доказывало, что она знала это. Более того, он был уверен, что она всё время смотрела на него сверху вниз, как будто её опыт ношения оружия и разбивания черепов новых азиатов по неведомым для непосвящённых причинам превосходил его собственное тяжело постигнутое понимание искусства заключения политических сделок, в которых каждая сторона должна была идти на компромиссы.
После того как она заслужила свой специфический ярлык паникёрши, он, не жалея сил, старался обуздывать её претензии и ставить на место, но по-прежнему её очевидная неспособность понять тот факт, что он был её непосредственным начальником в цепочке командования на Янцзы, приводил его в бешенство. Она просто проигнорировала его – так же, как проигнорировала и продолжала игнорировать сообщения разведслужбы ополчения, члены которого жилиздесь и соответственно могли разумно предположить что фактически знаюто каждом малейшем событии на планете – и отстаивала своё право как официальному военному советнику Альберта встречаться с губернатором напрямую, повторяя свою молитву о «страшном суде» при каждой встрече. И это продолжалось до тех пор, пока Сальгадо не обеспечил несовместимость рабочих графиков встреч всякий раз, как Палациос собиралась загнать Альберта в угол и излить свою паранойю ему в ухо.
– Я не знаю наверняка была ли это Палациос, – сказал Альберт тоном человека явно пытающегося быть справедливым. – Но очевидно, что кто-тослил самую пессимистическую интерпретацию наших собственных разведданных на Мартинсен. Слушая речь Керику, можно было подумать, что кто-то отправил сюда пусковые установки ВСС [высокоскоростных кинетических снарядов]! И, – голос планетарного губернатора внезапно снова стал резким и ожесточённым, – судя по нюансам беседы, я практически уверен, что мы не единственные, с кем он общался по астросвязи.
– Что Вы подразумеваете? – тут же спросил Сальгадо.