Никто ниже ранга коммодора или – МакИлени передернуло, – пожалуй, выше не мог ввести фальшивый график в рутинный обмен данными коммодора Транга. Кто-то имевший доступ к протоколам распознавания и имевший возможность выделить и стереть обычное подтверждение, которое коммодор Транг должен был послать в ответ. Еще хуже, кто-то, знавший, что в системе не будет тяжелых боевых кораблей к моменту прибытия рейдеров.
Инфильтрация была более зловещей, чем он предполагал. Она была тотальной.Тот, кто за этим стоял, имел доступ к его собственным докладам и к приказам о развертывании адмирала Гомес. Он даже знал, что силы Эль-Греко оттянуты от Рингболта на маневры.
Полковник закрыл глаза от боли, причиненной масштабом предательства. Но он не был сильно удивлен.
Так. Ко всем этим данным имели доступ сорок человек, не более. Он знал их всех персонально. Любой из них имел возможность передать информацию на сторону, чтобы обмануть коммодора Транга. Во избежание обнаружения их цепь связи должна быть очень короткой и чертовски хорошо законспирированной. Размышляя таким образом, он сузил круг подозреваемых до дюжины человек-каждый из которых неоднократно проходил проверки службы внутренней безопасности. Никто из них не могбыть предателем, но кто-то былим.
Он выпрямился и взял со стола один из чипов. Слава Богу, он поддерживал связь с Кейта. Он стал настолько болезненно подозрительным, что ему за каждым углом мерещились убийцы. Он перестал доверять даже адмиралу Гомес. Все это было достаточно неприятно, но хуже всего, что он не в состоянии предотвратить убийства мирного населения, которое он призван защищать.
И все-таки еще болезненней было ощущение, даже абсолютная убежденность полковника МакИлени, что извращенная стратегия, определявшая действия пиратов, двигала события к еще более страшному апофеозу. Время истекало. Если он не узнает эту тайну – если ему не дадут дожить до этого, – мерзость, организовавшая все, восторжествует, и это будет ужасно.
Он встал и сунул чип в карман, рядом с другим, уже лежавшим там некоторое время. На лице отразилась непреклонность принятого решения. Один чип по секретному каналу известит Кейта, другой получит адмирал Гомес. Они содержат сообщение, что кто-то из высшего командования напрямую связан с рейдерами. Но чип адмирала Гомес содержал добавление, отсутствовавшее в сообщении Кейта и извещавшее, что МакИлени узнает имя предателя в течение ближайших недель.
Бенджамин МакИлени был морским пехотинцем, присяга и собственная совесть требовали, чтобы он не щадил своей жизни во имя Империи. Он определится с этими чипами, а потом отправится в краткосрочный отпуск... не соблюдая излишне строгих мер безопасности. Это был единственный способ проверить правильность своей гипотезы. Если он прав, предатель не оставит его в живых. Покушение на его жизнь продемонстрирует его правоту сэру Артуру. Кейта и Кадры найдут решение.
И кто знает?.. Может быть, он все-таки уцелеет....
Глава 54
Алисия сделала еще один глоток и решила, что ошибалась: Чинг-Хай имеет и свои положительные стороны.
Она прокатила прохладную бутылку по лбу, наслаждаясь богатым, чистым вкусом пива. Контора мсье Лабена гордилась тем, что на Чинг-Хае великодушно называли кондиционированием воздуха, но температура в помещениях все же на семь градусов превышала ту, которую Мегера поддерживала на борту. Без сомнения, климат способствовал успеху местных пивоварен.
Хлопнула старомодная дверь, и она опустила бутылку, обратив взгляд в сторону Гюстава Лабена, чинг-хайского партнера Еренского. В отличие от Алисии, Лабен чувствовал себя комфортно, по крайней мере физически. Его вежливое круглое лицо было абсолютно сухим, и на нем не обозначилось даже намека на улыбку, когда он увидел, как Алисия смахивает очередную каплю пота с носа. Конечно, он разделял обычное для чингхайцев юмористическое отношение к страданиям большинства гостей планеты от местной жары, но он откровенно боялсясвоей гостьи. Он ощущал какой-то постоянный ужас, как будто она была боеголовкой, готовой взорваться в любую секунду. Это ощущение укоренилось в нем с момента, когда он, прибыв к месту встречи, обнаружил ее сидящей посреди дымящихся свидетельств неудавшегося бандитского налета. При первом же рукопожатии Тисифона определила, что Лабен не имел представления о «неэтичном» намерении своего (ныне покойного) партнера и что репутация капитана Мэйнворинг как опасной женщины теперь незыблема.