Она схватила руку Александрова, нащупывая пульс, но Воронов видел, что даже этот жест совсем не похож на привычное движение врача. Нет, она с торопливой нежностью трогала руку любимого человека, чтобы еще раз убедиться, что тот, за кого она так отчаянно испугалась, жив, здоров и в самом деле рядом с нею. Воронов криво усмехнулся и пошел впереди них.
За штабелями бревен стоял низенький бревенчатый дом. Воронов швырнул на перильца свой мокрый плащ, дождался Александрова, еле поспевавшего за ним в своей мокрой одежде, и втолкнул его в маленькую, жарко натопленную комнату. Айно остановилась на пороге.
Посреди комнаты, у печки, над большим бурлящим котлом склонился широкоплечий пожилой бородач.
— Вот, полюбуйтесь! — обратился Воронов к бородачу, показывая на Александрова. — Главный механик открыл купальный сезон.
— Ну и правильно! — засмеялся бородач. — А то что это за начало сплава без крещения! — И обратился к Александрову: — Идите в ту комнату, переоденьтесь.
Девушка взволнованно комкала носовой платок. Александров стоял пристыженный, жалкий, и ей казалось, что бородач смеется над ним. Конечно, сплавщикам ничего не стоило выкупаться в ледяной воде, Айно знала это с детства, она всю жизнь прожила среди сплавщиков. Но у Александрова слабое здоровье. В последний год войны осколки вражеской мины пробили ему легкое. Она порывисто открыла свою сумку и стала рыться в лекарствах.
— Ничего, Айно Андреевна, у нас свое лекарство есть! — спокойно сказал бородач. Он извлек откуда-то бутылку водки, налил полный стакан и протянул Александрову. — Ну-ка, погрейтесь, Петр Иванович! Здесь двадцать капель с гаком, а гак двести граммов.
Александров извиняющимися глазами взглянул на девушку и выпил водку. Бородач подал ему воды.
Кашляя и морщась, Александров пошел в соседнюю комнату переодеться, а бородач снова наклонился над котлом.
— Что это ты колдуешь? Есть ведь кухарка, — заметил Воронов.
— Есть, — согласился бородач, — да откуда бы она свежую рыбу достала? А я такую уху сварил, что если ее поешь, так уж никакой ветер тебя не качнет. Да и щука такая попалась, что, когда я ее вытащил, воды в реке сразу убавилось! Наверно, как раз из челюсти такой щуки Вяйнямейнен свою кантеле смастерил.
— Это, я понимаю, щука! — усмехнулся Воронов, сбрасывая рюкзак на пол, и добавил: — Вот тебе еще и глухарь, зажарь уж и его.
Бородач раскрыл рюкзак.
— Хорош! Где взял?
— Недалеко от плотины. Зорька своим лаем чуть не испортила все дело.
Открыв дверь, ведущую в соседнюю комнату, бородач крикнул:
— Вставайте, ребята! Получите такой завтрак, что дух захватит. И уха есть, и глухаря Михаил Матвеевич подстрелил!
Послышалось сонное бормотанье:
— Ведь и шести часов нет.
— А лед не спросил, сколько времени, взял да и тронулся! — сказал Воронов.
Послышались оживленные возгласы:
— Кончился зимний курорт, ребята! Наш главный механик уже открыл купальный сезон! Кто следующий?
— Не спеши! Не всем же в один день штаны мочить. Будет воды и завтра.
— А почему нас раньше не разбудили? — Молодой рябоватый парень выскочил в первую комнату, засуетился, перебирая ватники, развешанные у печки. — Где мой ватник?
— А свой багор ты узнаешь? Если и его потерял, тогда из тебя сплавщика не выйдет.
— Нашел, нашел! — Парень набросил на плечи ватник и выскочил за дверь.
Айно Андреевна растерянно стояла у окна. Александров все не появлялся. Люди вели себя так, словно с ним ничего не случилось.
Ни к кому не обращаясь, она тихо сказала:
— Пойду осмотрю столовую. Надо проверить, как хранятся продукты.
— Возвращайтесь поскорей завтракать с нами! — крикнул ей вслед бородач.
Сплавщики начали с шумом усаживаться за стол. Рябой парень заглянул в котел, понюхал, покрутил головой и с одобрением сказал:
— Бросай-ка ты, Кюллиев, свой сельсовет да иди к нам в кухари! Вот бы жизнь для нас настала!
Никто не поддержал шутки. И парень, видно смутившись, принялся резать хлеб.
Воронов, первым получивший миску ухи, нетерпеливо спросил:
— А где же Потапов? Того и гляди проспит завтрак!
Бородач с некоторой обидой ответил:
— Потапов еще час назад ушел на реку проверить, нет ли где заторов. Сплав любит чистую воду!
Воронов промолчал. Раздражение понемногу проходило. Он усердно поглощал уху и теперь уже посмеивался над своим утренним состоянием: «Страсти какие… Что это — ревность или зависть?..» За столом рябой парень уверял, что он бы один управился с этим «котелком» ухи. Но когда парень прикончил третью миску, Кюллиев под смех сплавщиков выхватил у него ее и ласково сказал: «Лопнешь».