Комната Мэри ждет меня уже за следующим поворотом, и я прибавляю шагом в нетерпении перед долгожданной встречей.
На все мои вопросы граф прежде милостиво отвечал, что Мэри изо дня в день находится под наблюдением нанятой сиделки и еженедельным осмотром лекаря, приезжающего из ближайшего города, но при этом еще не поправилась окончательно и не готова видеть меня. И все же я обязана проведать подругу, которой, должно быть, так одиноко день за днем проводить лежа в постели.
Я нажимаю на дверную ручку, но дверь заперта – вероятно, чтобы никто посторонний не побеспокоил больную.
- Мэри, как ты? Ответь мне, - шепчу я, но в ответ – ни звука.
Сиделка обязана иметь ключ от комнаты и если она, волей случая, не носит его при себе, то он должен быть где-то поблизости. Я обыскиваю старинный комод, одиноко стоящий подле двери, заглядываю в пустую, запылившуюся вазу и даже вожу рукой по задней стенке огромного зеркала, занимающего большую часть стены. Но ключа нигде нет.
Отчаиваясь я, вконец, припадаю к замочной скважине, надеясь разглядеть хоть что-нибудь, и на мое лицо дует ледяным холодом, и от этого на душе становится так горестно. Как может выздороветь Мэри, находясь в выстуженных северным ветром покоях?..
Я должна немедленно узнать у графа, что здесь происходит. И с этими мыслями я решительно отстраняюсь от двери.
Внезапно вдалеке слышатся мужские голоса, и в одном из них я безошибочно узнаю голос графа, в то время как голос его собеседника слишком юн, чтобы принадлежать кому-то из слуг. Не имея понятия, что граф вместе с его неожиданным гостем делают здесь, в заброшенной части замка, я иду дальше по коридору, ведомая глухим эхом. В каждым следующем коридоре меня встречают все менее приветливые комнаты, необжитые, холодные, с голыми каменными стенами, старой мебелью, накрытой белыми простынями и толстым слоем пыли. То и дело мне на лицо опускается тонкий саван паутины, и, вздрагивая, чуть ли не вскрикивая, я судорожно отбиваюсь от невидимой преграды. Шум моря меж тем становится громче, настойчивей; я все отчетливее слышу, как волны разбиваются о каменные склоны утеса, а ледяной ветер, пронизывающий до костей, врывается внутрь замка сквозь многочисленные щели и завывает нещадно.
Наконец я на месте – голоса раздаются прямо за стеной, столь отчетливые и близкие. Немного погодя, я задуваю свечу, тихо приблизившись.
- Прошу простить меня за прямоту, дорогой Эдгар, но вас здесь явно не ждали, как вы могли догадаться сами. Вы вольны развернуться и уйти, повторяю еще раз.
Голос графа звучит строго и так же настойчиво, как суровое море за стенами замка, не терпя возражений, но его собеседник не отступает перед пронизывающим взглядом черных глаз, который мне так легко представить. С жаром он отвечает:
- Чтобы вы ни говорили, я не уйду, так как имею полное право здесь находиться.
Я осторожно заглядываю в комнату, готовая в мгновение спрятаться обратно; еще до того как увидеть юношу, столь рьяно спорящего с графом, я уже ярко вижу в своем воображении решительное выражение у него на лице. Они оба не видят меня и, желая во что бы то ни стало выведать у графа о Мэри, я вынуждена быть невольным свидетелем разговора, возможно, не предназначенного для моих ушей.
Граф с его гостем сидят в заброшенной, обветшалой гостиной у зажженного камина, точнее, граф сидит, чинно зажав в руке бокал, а юноша уже давно вскочил и теперь нервно шагает по комнате, и каждый раз мне сложно уловить черты его лица в тусклом полумраке.
- Я здесь для того, чтобы убедиться, что с Лорой все в порядке. Как только вы покажете мне ее, живую и невредимую, тогда я, так и быть, выполню вашу настойчивую просьбу.
Я вздрагиваю, когда слышу свое имя, и неожиданно, только сейчас, вдруг понимаю, что голос мне смутно знаком.
Юноша резко разворачивается и вцепляется в спинку кресла, так, что белеют костяшки пальцев; пламя в камине кидает отблески на его худощавое лицо.
Эдгар! Тот самый, знакомый мне Эдгар! Но что он делает здесь...
- Где она? – требовательно выдыхает он.
В последний раз, когда мы виделись на приеме у герцога Чарльзстонского, я была еще ребенком, в то время как он, столь взрослый, столь статный, красивый юноша, смотрел свысока, был до такой степени отдаленным и безразличным, что было совершенно немыслимо представить, что когда-нибудь мы можем стать мужем и женой, как этого хотели наши родители. А теперь Эдгар приехал сюда, чтобы узнать, в порядке ли я...