Странное предчувствие охватило меня, сердце забилось в необъяснимой тревоге, и я замерла, ловя каждое следующее слово.
- Где она! - повторил Эдгар, а граф все молчал, продолжая сидеть без движения, словно холодная каменная статуя.
Я могла бы показаться в этот самый миг и прервать их беседу, но что-то, столь властное и убедительное, в позе графа меня остановило. Мне не пристало вмешиваться в его дела, хотя, когда речь шла обо мне, возможно, я имела право вставить слово? И все-таки, быть может, он не доверял Эдгару и ждал, когда тот докажет свою причастность?
Эдгар покачал головой и отвернулся. Подошел к окну, в котором отражалось серое, непроницаемое, затянутое тучами небо, и, опустив голову, заговорил, объясняясь:
- Ее отец, пребывая на смертном одре, вызвал меня к себе и попросил лично разузнать о Лорейн.
Я приложила ладонь ко рту, тут же побледнев. Отец ни разу не сообщил о том, что болен, решив утаить сию горестную весть, вероятно, для моего же блага...
- Его волненья были вполне обоснованы после того, как он ни разу не получил весточки от дочери, вам так не кажется?
Я больше не понимала, что происходит...
- Вот уже целый месяц после его смерти я пишу вам, пишу, чтобы добиться разрешения на приезд...
Целый месяц! Я судорожно хватаюсь за сердце. Отец умер месяц назад, и я узнаю об этом только сейчас! А письма все продолжают идти, написанные чужой, беспристрастной рукой...
- Но от вас не получаю даже отказа! Вы наглым образом игнорируете мои притязания, а ведь я уверен, что письма вы читали!
Граф поднимается с кресла, медленно, неслышно, но я все равно испуганно прячусь за дверь, как бы спокойны и плавны ни были его движения, и, прижимаясь к стене, беззвучно плачу, не в силах выдержать предательства. Все мое тело содрогается от горя по ушедшему отцу, слова Эдгара тонут в потоке слез, и все-таки я слышу столь болезненное, безнадежное слова «сирота» и понимаю, что матушки тоже больше нет в живых...
И тут вдруг я слышу глухой стук, что звучит как грохот грома посреди ясного неба. Эдгар замолкает, и раздаются странные булькающие звуки... Я тихонько подкрадываюсь к косяку и с замиранием сердца заглядываю в гостиную.
Граф стоит у окна, развернувшись ко мне лицом. В его руке – окровавленная ржавая кочерга. Тело Эдгара, неподвижное, лежит на полу.
Черные беспросветные глаза смотрят прямо на меня. Они горят – адским огнем.
Я кричу и бросаюсь бежать. Подсвечник выпадает у меня из рук и с громким звоном падает на пол.
- Лорелея!
Теперь, когда граф зовет меня именем бывшей жены, становится еще страшнее.
Я бегу по холодным безжизненным коридорам что есть сил и, казалось бы, в считанные секунды преодолеваю расстояние между заброшенной и жилой частью замка. Врываюсь в парадный холл и несусь вниз по лестнице, молясь Богу, чтобы не упасть.
Я спотыкаюсь на последней ступеньке о полы собственного платья, и из груди вырывается рваный вздох. Хватаюсь за перила и невольно, всего лишь на миг, встречаюсь глазами с портретом тети, висящим напротив. Ее бледные тонкие руки сложены на груди, волосы черным каскадом ниспадают на плечи, и если раньше мне казалось, что она смотрит сверху вниз, надменно, горделиво, то теперь я вижу в ее темных миндалевидных глазах бесконечную печаль и тоску...
Я на нее похожа даже еще больше, чем на мать.
- Лора! Остановись! - грозно кричит граф, спускаясь вниз по лестнице.
Этого краткого мига достаточно, чтобы перевести дух, и, помня, что главный вход, как и все остальные, запирается на ночь, я бросаюсь в лабиринт темных коридоров, бегу, бесцельно, безудержно, судорожно хватаясь за стены.
Но долго бежать на приходится - вскоре я оказываюсь в самом конце длинного коридора, и ближайшая дверная ручка мне не поддается. Но мне кажется, что больше я и не выдержу – корсет с жесткими пластинами из китого уса сжимается так сильно, что будто бы режет грудную клетку, и я задыхаюсь; с губ срывается отчаянный хрип, в голове мутит, и все вокруг кружится.
Даже лицо графа, настигнувшего меня, расплывается, превращаясь в лик жуткого чудовища - мне видится, будто у него четыре глаза, и с его растрепанными черными волосами он напоминает демона, вырвавшегося из глубин Ада.