— Что случилось? — спросила она пробегавшего мимо садовника.
— В саду бешеная собака! — не останавливаясь, ответил тот.
— Жоли! — крикнула Сара, но Жоли не отзывался. Вся дрожа, она нагибалась, заглядывала под кресла, перетряхивала постель, осматривала все уголки. Жоли не было и в помине, и тут только Жак обратил ее внимание на то, что дверь полуоткрыта.
— Скорей уходите отсюда, чтоб вас не увидели! Вы должны его разыскать — иначе все пропало! — дрожащим голосом проговорила Сара и вытолкнула возлюбленного за дверь. Оставшись одна, она еще раз проверила все углы и только тогда бросилась искать в других комнатах.
Между тем уже весь замок был охвачен тревогой. Закрывали двери; хозяин выбежал из дому с ружьем, крича, чтобы все созвали своих собак; привратник, также с заряженным ружьем, стоял наготове перед собачьими будками; управляющий отдавал приказания запереть все хлевы и конюшни и привязать собак; женщины попрятались, а те, которые были в это время на работе, кричали друг другу:
— Если увидите ее, обходите с правой стороны; все бешеные собаки на правый глаз слепы!
Мужчины, кто посмелее, бегали по саду с палками или ружьями — кому что попалось под руку.
Один вопил:
— Здесь она, в кустах!
Другой:
— Нет, во двор побежала!
Третий кричал, что бешеная собака уже под холмом. Но все топтались на одном месте, и только писарь направился от привратницкой прямым путем, мимо сада, к местечку.
— Жоли, Жоли, принесите мне Жоли! — воскликнула хозяйка сразу же, как только поднялся крик и она сообразила, что происходит.
Лакей, подававший Жоли завтрак, кинулся в спальню Сары, но там никого не было: Сару он нашел в соседней комнате — вся в волнении, она искала собаку.
— Это вы виноваты, вы оставили дверь открытой, и он убежал! — ломала она руки.
— Как же, как же, мамзель, ведь с тех пор, когда я приносил ему завтрак, прошло уже много времени, так что вы могли бы это заметить, да только вы смотрели на другого.
— Замолчите, это ваша вина: если бы вы закрыли дверь, он не мог бы убежать, только вы один виноваты!
Лакей хотел как следует обрезать камеристку, но тут, не дождавшись, пока ей принесут Жоли, в комнату вошла хозяйка с какой-то дамой.
— Где собака? — быстро спросила она у Сары.
— Простите, ваша милость, Жоли убежал из моей комнаты, но должен быть здесь где-то, в доме, я его ищу. Йозеф принес ему завтрак, а уходя, не закрыл дверь, я же этого не заметила. Когда Жоли поел, я вытерла ему мордочку, и он лег на свою подушку, а я занялась работой. Я была уверена, что он на подушке, и не оглядывалась, и вдруг этот крик! Ах, от испуга я даже не могу говорить... Ах, мой дорогой Жоли! Я вся дрожу. Если с ним что-нибудь случится, я не переживу! — Она закрыла глаза руками и зарыдала.
Пани стояла как громом пораженная, переводя гневный взгляд с лакея на камеристку.
— Ваша милость, — сказал решительно лакей, — мамзель лжет. Занималась она не работой, у нее сидел камердинер пана барона, Жак. Не глазей она на него, так собака не убежала бы, хотя я и оставил дверь открытой. Да, да, именно так дело и было; не смотрите на меня грозно, мамзель, я на себя вину брать не собираюсь. Жак только сейчас от вас выбежал, вы и стали искать собаку, — сказал Франц, ненавидевший мамзель и подозревавший о ее с Жаком кознях, так как она не раз уже настраивала против него хозяйку.
— Бессовестная! — воскликнула пани хриплым от гнева голосом и замахнулась на камеристку, но Сара многозначительно посмотрела на хозяйку и, позабыв сохранить на лице жалобное выражение, насмешливо и дерзко отрезала:
— Ах, бессовестная? Но почему же, ваша милость? Это нужно еще доказать!
У пани, пораженной дерзкой речью камеристки, под насмешливым взглядом Сары опустилась поднятая рука. Госпожа сумела только выдавить из себя, чтобы Сара шла искать собаку и что, если с Жоли что-нибудь случится, она в ту же минуту должна будет покинуть ее дом. Произнеся эти слова, пани фон Шпрингенфельд как бы в беспамятстве упала в кресло, а лакей побежал за водой. Но Сара уже металась по всему дому; она беспокоилась не о хозяйке и не о Жоли — ее весьма заботили пятьсот золотых пенсии за собаку и выгодная служба в этом доме. О песике, однако, во всем замке не было ни слуху ни духу. Эта весть разнеслась молнией, и все бросились искать любимца госпожи, позабыв уже о бешеной собаке. «Жоли! Жоли!» — слышалось отовсюду: песика искали в кустах и у пруда, на запертых чердаках, в печах и шкафах, ибо, как говорила старая ключница, если черт хочет человека подразнить, то что-нибудь нужное запрячет так, что и сам господь бог не отыщет.