— Кто принесет мне Жоли, пусть требует что хочет, я все для него сделаю! — воскликнула она рыдая. В эту минуту лакей открыл дверь и объявил:
— Писарь Калина несет мосье Жоли! (Назвать собаку просто по имени он не решился, поэтому титуловал Жоли так, как слышал иногда от господ.)
Барин засмеялся и, обрадовавшись, что найденный Жоли не будет ему стоить по крайней мере всего состояния, сказал:
— Выполни теперь свое обещание писарю, пани!
Вошли Калина с Войтехом, а также некоторые из гостей, желавшие услышать, что произошло, — они изумлялись всей этой комедии.
— Жоли, мой Жоли! — закричала пани, раскрывая навстречу любимцу объятия. Услышав ее голос, песик стал рваться из рук писаря, но тот, памятуя, какие последствия имел для него подобный прыжок Жоли, не пустил его и сам осторожно положил собачку на колени барыни.
— Где вы нашли его, Калина? — спросил пан.
— Это не я его нашел: мне дал собачку вот этот мальчик — сам он стеснялся идти в замок, — ответил Калина и рассказал, как Войтех, проходя садом и присев отдохнуть под липами позади замка, встретил песика и как спас его от несчастья. При этом Калина ни словом не обмолвился о Кларинке.
— Чей это мальчик? — спросил пан.
— Он сирота; мать его первой умерла от холеры две недели назад, а его усыновил портной Сикора, бедный, но добрый человек, у которого пятеро своих детей.
— Безумие — будучи бедняком и имея пятерых детей, принять еще одного, — заметил один из гостей по-французски, но Калина понял его.
Пан Скочдополе подошел к мальчику, взял за подбородок и, с удовольствием глядя на его разрумянившееся лицо, сказал по-немецки:
— Красивый мальчик!
— Из него вышел бы прекрасный экземпляр грума. Если бы он ко мне пошел, я тотчас бы взял его. У меня есть один такой мальчишка, но ужасный озорник, — отозвался граф Росиньол.
Пани ухватилась за эту мысль. Сначала она хотела отделаться от мальчика какой-нибудь наградой, но теперь решила, что таким способом наиболее выигрышно проявила бы свою благодарность.
— Что ты делаешь у твоих приемных родителей? — спросила она.
— Отец посылает меня в школу, а после учения я помогаю караулить сад, собираю вишню и делаю все, что мне велят, — ответил мальчик, не зная, куда от смущения глаза спрятать.
— Я думаю, что твои приемные родители не станут сердиться и ты тоже не будешь против, если я возьму тебя в замок, — сказала пани.
— Я спрошусь у отца, — простодушно ответил мальчик.
— Хорошо, а завтра приходи сюда! Вас, пан Калина, пока благодарю, — сказала пани, давая этим понять, что отпускает их.
Калина поцеловал госпоже руку, поклонился обществу и вышел с Войтехом, не зная, считать ли приветливость пани добрым знаком.
Сразу же после их ухода пани приказала выкупать Жоли и дать ему порошок; сама она тоже приняла порошок, чтобы успокоиться после столь сильного потрясения.
Событие это имело большие последствия. На другой же день пан Скочдополе послал за управляющим. Прежде всего он передал ему пожелание госпожи — весь парк должен быть огорожен, чтобы в будущем у нее не было причины тревожиться за своего любимца.
— Распорядитесь поэтому привезти лесу и наймите работников, чтобы как можно скорее вокруг всего парка стоял забор из жердей. Обрубленные ветки пусть заберет себе бедный люд — понимаете меня? Кроме того, доктор сказал мне, что народ терпит большую нужду; запасы у нас достаточные, так что распорядитесь намолоть зерна — ржи и пшеницы — и раздайте по своему усмотрению тем, кому действительно нужно; можете прибавить и гороху. Я знаю, вы хороший человек и не допустите вокруг этого шума. Да не забудьте о портном Сикоре! А вот эту бумагу отдайте Калине.
Управляющий был изумлен и не понимал, что случилось с паном; правда, он знал, что у его господина доброе сердце и что он лучше своей супруги, но все же никогда раньше он не заботился о том, есть ли у бедных кусок хлеба, а тут вдруг такое великодушие! Управляющий и не подозревал, что пан в душе чувствовал себя посрамленным перед бедным портным и желал теперь хоть бы отчасти исполнить свой долг. Пани тоже вознамерилась было сделать нечто подобное, когда доктор поведал ей о нужде бедняков, но, поглощенная развлечениями, обо всем позабыла.
Бумага, которую хозяин дал управляющему, содержала назначение Калины на должность объездчика.
Калина, конечно, очень обрадовался этому, однако у него вырвалось, что горько получать место не столько за свои заслуги, сколько благодаря собачонке.
— Э, братец, кто бы ни привел коня — радуйтесь, что он у вас в конюшне: лучше синица в руках, чем журавль в небе, — сказал в ответ управляющий, и Калина должен был признать, что старик прав.