Там ели, пили, спали, играли, зевали, и это называлось роскошной жизнью. Каждый вечер из парка слышалась музыка, в замке светились окна, — и тогда внизу, на валах, наивные люди говорили друг другу: «Боже, там, наверху, живут как в раю!». И что только не принимают люди за рай!
Был жаркий летний день. Господа развлекались в березовой роще, находившейся примерно в часе ходьбы от замка. В раскинутом шатре в четвертом часу должны были подать обед, а вечером все общество собиралось вернуться на лодках домой. Для дам были приготовлены две гондолы, но наготове стояли и кареты — на тот случай, если кому-нибудь не захочется возвращаться водою. Обслуживала гостей мужская прислуга из замка и кое-кто из лакеев приезжих господ. Жак, камердинер барона, остался в замке, так же как и лакей барыни Йозеф и все служанки. Мамзель Сара заранее радовалась, что останется в этот день дома. Чтобы никто не испортил ей вечера, она сослалась на нездоровье и после обеда, подававшегося около четырех часов, удалилась в свою комнату. Кларинка, закончив работу, ушла к матери, взяв с собой Войтеха с его питомцем, ибо пани, опасаясь за песика, оставила его дома. В замке стояла такая тишина, будто все вымерло.
Посмотрим, однако, что же делала в это время мамзель Сара. У нее была очень хорошая комната как раз над будуаром пани. В одном углу будуара на стене имелась желтая кнопка; когда ее нажимали, в стене открывалась дверца, через которую по винтовой лестнице можно было подняться в комнату Сары, где в стене была такая же одностворчатая дверь. Когда пани дергала в своей спальне за шелковый шнурок, наверху, в комнате Сары, как раз рядом с ее мягкой, задернутой белым пологом постелью, раздавался звон серебряного колокольчика, и камеристка в одно мгновение сбегала вниз. Комната мамзель Сары была гораздо красивее Клариной и лучше обставлена, но у Клары и ее простая мебель всегда блестела, чего не бывало у Сары.
Войдя к себе, мамзель заперла дверь и принялась приводить комнату в порядок, засовывая подальше от глаз все, что ей казалось некрасивым. Наконец она опустила с одной стороны над кроватью полог, откинув его на другой стороне так, чтобы виднелась постель. Когда все было готово, Сара накрыла стол перед диваном, вынула из одного ящика шкафа бутылку вина, закуску, разложенную на тарелочках, и печенье, а из другого — две чайные чашки и самоварчик и красиво расставила все это на столе, в середине которого поместила канделябр с двумя свечами. Окинув взглядом стол, она осталась довольна. Потом она спустила шторы, оставив окно открытым, зажгла на ночном столике лампу, накрыла ее розовым стеклянным абажуром, а у зеркала зажгла по одной свече с каждой стороны и принялась за свой туалет.
Мамзель Сара сбросила с себя коричневое шелковое платье, накинула на плечи белый пеньюар и, сев к туалетному столику, стала расчесывать свои черные волосы. Волосы только и были у нее действительно красивы; она заплела их в косы и закрепила на затылке серебряными шпильками â la grecque[4], зная, что такая простая, но красивая прическа лучше всего подчеркнет богатство ее волос. Причесавшись, Сара раскрыла несколько флаконов и баночек с краской и помадой. Обмакнув кисточку в тушь, она подвела брови; затем взяла на кусочек ваты дорогой розовой помады, натерла ею лицо; наконец провела пуховкой по лицу, шее и рукам, но, заметив, что белая пудра слишком выделяется на смуглой коже, смахнула ее чистой пуховкой. Потом из многочисленных флаконов выбрала один с надписью: «Eau de mille fleurs», надушилась и пошла вымыть руки самым ароматным миндальным мылом к круглому столику, в который был вделан фарфоровый умывальник. Затем Сара надела атласные туфельки, еще туже затянула корсет, так что казалось, она вот-вот переломится в талии, и надела легкое светлое шелковое платье. На шею она повесила черную бархотку с золотым медальоном, на грудь приколола золотую брошь, сбоку прицепила золотые часики, на руки надела золотые браслеты, а на пальцы нанизала кольца. Потом она надела передник из тяжелой шелковой материи, несколько раз повернулась перед зеркалом и, оставшись очень довольна собой, накрыла белой салфеткой флакончики, баночки и прочие принадлежности туалета, а затем с помощью липовой лучины зажгла свечи на столе, погасив те, что стояли перед зеркалом. Окинув взором комнату еще раз и не найдя никаких недостатков, она взяла в руки роман и, присев на диван, стала ждать. Скоро в дверь трижды тихонько постучали. Сара не встала, но радостно усмехнулась. Постучали еще три раза — тут уж она кинулась к двери, быстро отодвинула задвижку и впустила Жака, одетого в черный фрак, а затем снова закрыла дверь и повернула ключ.