Джейк упал ничком и пополз, задевая винтовкой за сиденья.
Так, одно теперь ясно – он еще здесь.
Полковник Оррин Джонат отправил к стадиону еще дюжину солдат. За вычетом этой дюжины, потерь и людей, которые перевозили раненых в госпиталь и собирали убитых, у него набиралось менее пятидесяти человек для того, чтобы обеспечить охрану почти четырехсот заключенных и вести при этом боевые действия.
Первым делом он организовал парные патрули и расставил их вокруг арсенала. Мало людей, конечно, но больше у него нет. Он прекрасно понимал, что снайпер на стадионе мог стрелять с провокационной целью. Приходилось не забывать о такой возможности.
Он намеревался снять пару рот с улиц. Людей не хватало. Исправных радиостанций для поддержки связи с войсками в городе взять негде.
Последние ли это террористы, не переставал задавать он себе вопрос. Если бы он мог знать ответ.
Армейский лейтенант, который вел подкрепление к стадиону через огромную пустую автостоянку, слышал, что внутри стреляли. Сержант, встретив его у ворот, быстро посвятил в суть дела.
– Может, нам все же войти внутрь? – предложил сержант.
– Моряки сказали – держаться снаружи, так?
– Да, сэр.
– Итак, там в темноте двое наших и по крайней мере один чужой. Если мы отправим туда солдат, может кончиться тем, что опять постреляют не тех, кого нужно. Мы это проходили только что в арсенале. Довольно. Разверните людей вокруг стадиона. Если кто-нибудь попробует проскользнуть, кончайте его.
Генри Чарон был доволен. Он стоял возле туннеля, который вел наружу, и смотрел в прицел винтовки. Он видел человека на другой стороне стадионной чаши, торопливо шагавшего по ступенькам в сторону туннеля. Чертовски хороший прицел, сказал он себе. Прицел аккумулировал даже самый незначительный свет, позволяя в ночное время видеть через него значительно лучше, чем без него.
Чарон слегка сместил винтовку в направлении движения человека и нажал на спуск. Плечо приятно ощутило отдачу, а чаша стадиона наполнилась грохотом.
Передернув затвор, он спокойно, но быстро вернулся в туннель. На площадке повернул налево и побежал.
Чувствовал он себя прекрасно. Бок болел, но уже не так сильно, поэтому он достаточно свободно двигался. Он был в форме. Мог пробежать трусцой десять миль, даже не вспотев.
Интересно, тому, другому, охота доставляет столько же удовольствия, подумал Чарон.
– Полковник, по улице к нам движется толпа людей.
Оррин Джонат недоверчиво посмотрел на солдата.
– Что?
– Толпа людей. Похоже, без оружия. Просто идут сюда.
– Большая толпа?
– Сотни. Точнее невозможно определить.
Полковник вышел вслед за солдатом наружу. Он подошел к воротам и выглянул на улицу. Боже, улица действительно кишела людьми.
Он вернулся, закрыл ворота и собрал людей. Высота забора составляла около шести футов. Он приказал сержанту повесить замок.
– Я не знаю, где взять замок, сэр.
– Найдите, – сказал полковник Джонат. – Возьмите, наконец, один из тех, что мы приготовили для заключенных. И поспешите.
Он стоял и ждал. Голова колонны повернула и дюжина людей плечом к плечу приблизилась к воротам.
– Откройте.
– Это военный объект. Я здесь старший, полковник Джонат. Я приказываю вам разойтись. Вход сюда запрещен.
– Мы не вооружены, полковник, вы же видите. Нас здесь около тысячи, и ни у кого нет даже перочинного ножа. А теперь откройте ворота.
– Они не заперты, Том, – ткнув пальцем, подсказал один из его спутников, стоявших рядом.
Где, черт побери, этот солдат?
– Откройте ворота, иначе мы сами их откроем. Я больше просить не буду.
– Что вам здесь нужно? Вы можете сказать мне.
Говоривший отошел в сторону.
– Открывайте ворота, – обратился он к стоявшим позади него. Они взялись за ворота руками и толкнули.
Джонат отскочил в сторону. Он сделал шагов десять назад и солдаты с винтовками окружили его.
– Стойте, проклятье! Или мы откроем огонь!
Толпа хлынула через ворота во двор и замерла в двух футах от полковника. Он видел, что людей на улице собиралось все больше и больше. Тысяча? Похоже.
– Нам нужны заключенные.
– Вы не получите их. Убирайтесь с территории федеральной собственности или…
– Или что? Вы будете стрелять в безоружных людей? Вы что, нацисты?
Джонат попытался убедить стоявшего перед ним человека. Он повысил голос, чтобы стало слышно остальным.
– Послушайте, люди! Я не знаю, чего вы хотите, но я не могу освободить этих заключенных. Они продавали наркотики, стреляли в солдат, некоторых убили, грабили, совершали поджоги – это называется преступлением. Благодаря им и таким, как они, в последние дни Вашингтон превратился в ад, но эти люди должны будут ответить за то, что наделали. Они предстанут перед справедливым судом, и судьи вынесут им справедливый приговор. Пожалуйста, возвращайтесь домой, и давайте вместе наведем порядок в городе. С вашими сыновьями и мужьями поступят по справедливости. Я обещаю.
– Нам нужны эти люди сейчас.
– Раз так – убирайтесь вон, иначе я прикажу своим людям стрелять!
Толпа всколыхнулась, тесня и напирая. Какая-то женщина так близко подошла к солдату, стоявшему рядом с Джонатом, что ствол его М-16 уперся ей прямо в грудь.
– Давайте, полковник, – сказала она, – прикажите ему стрелять. Он не промахнется. Я буду стоять смирно.
Это была чернокожая женщина, лет тридцати, с открытым и гордым лицом. Оррин Джонат смотрел на нее, а она – на солдата с винтовкой. Он тоже был чернокожим. Солдат смотрел на женщину, подбородок у него слегка подрагивал, он не спускал палец со спускового крючка.