неизвестно, на сколько мы здесь застрянем, – сказал Глеб.
– Глеб, у нас пока один выход – установить контакт с местными, может, помогут нам с едой, – предложил Рома.
– Да, влипли мы по самые помидоры, кому рассказать – не поверят, – подавленно заметил Глеб.
– Вот местным и расскажешь. Пошли, – сказал Рома и похлопал друга по плечу.
Путники покинули поляну с дубом и отправились к виднеющимся впереди сельским хатам. Деревня была расположена в низине на открытом пространстве, справа и слева неприступной стеной стоял густой лес. От дуба до поселения было не меньше пяти километров, хотя визуально казалось, что оно гораздо ближе. Подойдя почти вплотную к деревне, парни спрятались в лесу и стали наблюдать.
Деревня насчитывала около пятидесяти домов, через нее проходили две пересекающиеся дороги, мощенные булыжником, почти в каждом дворе был колодец-ж уравль, крыши домов были соломенные, чаще покрытые дранкой, щепой. На одних крышах она была свежей и желтенькой, на других – почерневшей от времен и дождей. Дома деревянные, за исключением каменной мельницы в конце деревни, оттуда возили муку на телегах с деревянными колесами, обитыми железом. На улицах, что привлекло внимание, были почти одни женщины, взрослых мужчин практически не было, были подростки, дети и старики, всю работу выполняли женщины. Вот одна несла два ведра с водой на коромыслах, кто-то косил, кто-то стирал. Дети играли, а подростки помогали по хозяйству, старики сидели на лавках. Во всей этой, казалось бы, позитивной картине ч его-то не хватало, что-то было не так, чувствовалась к акая-то напряженность, недосказанность, веяло грустью и даже страхом.
Завершив наблюдение, Рома и Глеб вошли в деревню. Реакция местных жителей была неоднозначной: дети побросали игрушки и просто исчезли из поля зрения, женщина, которая несла воду, уронила коромысла и ведра с водой, но осталась стоять на месте как вкопанная, старики приросли к своим лавкам – везде повисла безмолвная тишина. Ребята тоже пребывали в безмолвии, они были в недоумении от такой реакции местных, но нашли в себе мужество заговорить первыми:
– Здравствуйте! – выдавил из себя Глеб.
– Дзень добры, хлопцы, – сказал пожилой мужчина и немного привстал с лавки, – вы хто такiя?
– Мы заблудились и вот набрели на вашу деревню. Хотели бы попросить у вас воды и немного еды, если можно, – сказал Глеб.
– Заходзьце ў хату, хлопцы, – сказала бабуля преклонных лет, сидевшая рядом с пожилым мужчиной, – зараз паснедаем.
– Спасибо, – сказал Глеб и вместе с другом зашел в дом.
Парни сели за стол, пожилая женщина поставила две глиняные миски, деревянные кружки-ч арки и кувшин с квасом. Стол был добротный, массивный, из толстых досок из дуба, плотно подогнанных друг к другу, – таких сейчас не делают, только если под заказ. На столе лежала скатерть, вытканная вручную изо льна с вплетенными красными нитками в виде национального орнамента. Убранство в доме, или интерьер, было простым и небогатым, в углу комнаты висела икона, обернутая в похожую вытканную ткань, стены были бревенчатые, ничем не обшитые и не отделанные, на подоконнике стояла керосиновая лампа, а на столике возле печки – еще одна, пол в доме был земляной, без досок, было сыро и даже в зной тянуло прохладой. Несмотря на гостеприимство, в воздухе висела какая-то напряженность и гости чувствовали себя неловко.
– Сынкi, а вы партызаны цi хто? – робко спросил пожилой мужчина, разрядив таким образом обстановку.
Глеб, жадно осушавший кувшин с квасом, чуть не захлебнулся от таких слов, а Рома вообще выстрелил картошкой изо рта и едва не упал со скамейки, но нашел в себе силы ответить: «Да, па… партизаны».
– Хлопцы, а дзе ж вашы стрэльбы, дзе вашае ўзбраенне? – не унимался старик.
– Стары, чаго ты дакапаўся да iх, дай жа iм адпачыць з дарогі, – вступилась бабушка. – Бульба сухаватая трошкi, запiвайце квасам.
Только им не лезла после таких новостей и вопросов ни еда, ни питье. У обоих в головах промелькнул не один десяток мыслей, картинок и пережитых за последние сутки воспоминаний, которые теперь сложились в пазл. Все стало на свои места: и странный человек в лесу, только он никакой не странный, а спасавшийся бегством от врагов, и недоумевающие местные, принявшие их за немецких шпионов или партизан, и, наконец, жирную точку во всем этом поставил отрывной настенный календарь с датой – 9 июня 1943 года. Рома толкнул Глеба в бок и знаком показал, чтобы тот вышел с ним на улицу, они оба поднялись и вышли. На улице люди снова были заняты своими повседневными делами, только дети уже не прятались, а наоборот, толпились возле хаты, где находились путешественники, и заглядывали в окна, а когда те вышли на улицу, то разбежались, как косяк рыб в пруду. Парням было не до них и не до кого.