– У кого браунинги, держитесь поближе ко мне. Будьте поосторожнее. Не переводите предохранителя до самого последнего момента. Это вы можете сделать тогда, когда я подам сигнал стрелять… У кого наганы, тем лучше стрелять с упора. Стать на одно колено и левой рукой поддерживать револьвер, вот так…
Фриц для наглядности проделал своим маузером описанный приём.
– Главное помните: без команды не открывать огня… Отразить атаку можно только залпами. На ближнем расстоянии цельтесь в пол-человека. Если атакуют казаки – бейте по лошадям. Сохраняйте порядок среди товарищей… Завтра к двенадцати часам дня все должны явиться на сборный пункт. Я подам сигнал свистком. Охрана должна сцепить ядро демонстрантов цепью. В случае отступления мы должны прикрыть товарищей. Отразить натиск наступающих.
Рабочие толпились вокруг Фрица с серьёзными, нахмуренными лицами и внимательно вслушивались в его слова.
– Помните, что беспорядочное бегство не спасёт. Необходимо сохранять хладнокровие. Это самое главное.
– От пули не убежишь, – сумрачно улыбнулся один из рабочих, вкладывая в кобур свой револьвер.
Это был старый, испытанный член партии. Один из наиболее сознательных рабочих. В прошлом он неоднократно сидел в тюрьме. Был в ссылке…
Теперь комитет возлагал на него большие надежды…
– Товарищи, – нарушил молчание Ремнев, – время расходиться по домам… Нужно отдохнуть, собраться с силами. Завтра будет горячий день… Теперь я должен передать вам от комитета наше рабочее знамя… Вот оно.
Ремнев развернул знамя…
Красное шёлковое полотнище с лёгким шумом упало на стол. Заблестели золотые буквы, изломанные мягкими складками. Те из рабочих, которые стояли в шапках, благоговейно обнажили головы.
Воцарилось торжественное молчание…
– Вот знамя рабочей партии, – повторил Ремнев, делая широкий жест.
– Я передаю его вам из рук в руки. Храните его! Помните, что это символ ваших страданий. Символ великой и святой борьбы!
Глава XVIII
Отец и сын
Передав дочерям известие о приезде Антона, старик Косоворотов пошёл посмотреть, в точности ли выполнены его утренние распоряжения.
Маленький флигелёк, где он намеревался поместить сына, пустовал с самой осени. Стоял он в задней части сада, окружённый кустами черёмухи и смородины. В летнее время там обыкновенно устраивали свою временную резиденцию мальчики-гимназисты, младшие дети Косоворотова.
Константин Ильич застал во флигеле экономку.
– Ну как, всё устроили? – спросил Косоворотов.
Он остановился посреди комнаты, не снимая шубы и шапки.
– Всё, батюшка, всё… Лежанку протопили. Полы вымыли. Побелить бы надо малость, да уж сегодня руки не дошли. Так, с потолка, да по углам паутину поснимали…
Косоворотов посмотрел на облупленную штукатурку стен и неодобрительно покачал головой.
– Нда, подремонтировать надо будет… Ну, да это не к спеху. Кровать сюда придётся поставить, умывальник, – распорядился он.
– Сделаем, батюшка Константин Ильич, всё сделаем.
Косоворотов сухо кашлянул и продолжал с напускной небрежностью:
– Самоваришко лишний у нас есть в кладовой, так надо будет его сюда принести. Приборик чайный, и ещё что требуется по домашнему обиходу.
Экономка, зная крутой нрав Косоворотова, не стала расспрашивать, но на лице её отражалось живейшее любопытство.
Косоворотов понял это, подумал и решил теперь же посвятить её в положение вещей.
– Невдомёк тебе, для кого это я флигель-то готовлю?
– Чтой-то и верно, не домекнусь…
– Для сынка, слышь, старшего, для Антона!..
Экономка даже руками всплеснула.
– Отцы мои! да неушто он приехал?!
– Приехал… Больной он. Поживёт покаместь здесь во флигеле, а там видать будет… Кучеру скажи, чтобы перетащил свои пожитки сюда, в прихожую. Самовар когда наставит или подать что.
– Да откуда же это он приехал? – расспрашивала экономка.
Откровенность Косоворотова придала ей смелости.
Константин Ильич махнул рукой и отозвался сумрачным тоном:
– Не знаю… Не видался я ещё с ним.
– Вот они дела-то какие… Стосковалась видно его душенька по родной сторонке.
– Ну, ладно, обряжай всё как следует… Гляди, приедут.
Экономка засуетилась. Приведя всё в порядок, она ушла, оставив Косоворотова одного.
Он, всё ещё не раздеваясь, сидел около стола. Ожидал сына.
Наконец под окнами заскрипел снег.
Хлопнула дверь в прихожей. Струйка холодного воздуха поплыла по полу.
Косоворотов узнал голос старшего приказчика.
– Раздевайтесь, Антон Константинович. Дай-ка, я помогу Вам.